— Вы всё поняли, я полагаю, — холодно процедил он, прежде чем совсем исчезнуть.

А я выдохнула… и едва не стекла по стене на пол.

— Что тут было? С кем ты разговаривала? — спрашивала появившаяся Тереза. — Нужно было не ходить без меня! Эдмонда бы пережила, если бы ты послушала её камеристку, что ей нужны чистые простыни, а ей их не дали!

Ах, наша баронессочка тоже без чистых простыней? Потому, что её не слушают, или не знает, кому приказать? Что ж, сочувствовать не буду, своя рубаха ближе к телу. И своя… простыня.

— Идём, Тереза. Господин Фабиан должен прийти поговорить.

Господин Фабиан появился — мы ещё и дух перевести не успели, я-то точно. И что же я смогу ему предложить, чтобы он поддержал меня? Какие у него слабые стороны и тайны? Не знаю ничего, эх, где моя команда поддержки, которая могла раскрутить любого, ну, или почти любого? Что нужно господину управляющему? И могу ли я это ему дать?

— Что с вами случилось, госпожа Викторьенн? Честно сказать, вы совсем нехорошо выглядите. Не позвать ли целителя?

— Позвать, но после того, как обменяемся мнениями. Скажите, вы знаете что-нибудь о содержании завещания? — спросила я, ни на что особо не надеясь.

Но если он был, как говорят, правой рукой господина Гаспара, то может и знать.

— Господин Гаспар обсуждал со мной возможные варианты. Но он не говорил, на каком именно остановился.

И я откуда-то поняла, что он не лжет. И вправду не знает.

— Что ж, тогда я спрошу ещё. Вы уже придумали, что будете делать, если имущество достанется господину барону и его маменьке?

Он сначала нахмурился, потом рассмеялся.

— То есть — что я буду делать? Вы о чём?

Теперь уже я позволила себе усмешку.

— Вы, наверное, понимаете, что господину барону нужны деньги, а вовсе не имущество. Ведь он желает ко двору, а это расходы. На новую одежду — без дыр, на уход за собой, на какие-нибудь взятки, чтобы получить должность, или просто право бывать и напоминать о себе. Он продаст всё — и серебряные рудники, и виноградники, и землю — и получит эти самые деньги. Как вы думаете, каков шанс, что всё это перейдёт в одни руки, и вы сможете продолжить ваше дело? Вы ведь тоже немало вложили в благосостояние моего супруга — и ваших сил, и времени, и ваших знаний.

Шанс был совсем крохотный, я могла сделать неправильные выводы из недостаточной информации. Но вдруг?

— Продолжайте, госпожа Викторьенн, — медленно сказал он, не сводя с меня глаз.

И сейчас он смотрел совсем иначе, не так, как за столом. Тогда это был некий поверхностный интерес, что вроде — надо же, выкарабкалась. Теперь же взгляд был цепкий — неужели его всё-таки задели мои слова?

— Если наследство останется за мной, мне потребуется знающий и доверенный человек, чтобы управляться с ним. Я никогда не вникала в дела супруга, — да он и не дал бы Викторьенн такой возможности, — но желаю исправить это упущение. И если наследство будет за мной, то ваша служба, ваши права и ваши доходы останутся за вами.

Интересно, обкрадывал ли он господина Гаспара? Я читала, что в то время честный управляющий считался едва ли не извращением, а годный как раз должен был красть, но — в пределах разумного.

Сейчас же господин Фабиан смотрел на меня… с большим интересом смотрел, в общем.

— И что же, вы не желаете выйти замуж как можно скорее? А то мы с вами сейчас договоримся, а потом придёт ваш новый муж и скажет, что ничего не было?

А что, брачных контрактов у них ещё нет, не придумали? Значит, придумаем.

— Господин Фабиан, я пока не собираюсь замуж.

— Но если ваше дело выгорит, вы окажетесь весьма перспективной невестой, лакомым кусочком. Именно потому, что будете богаты.

— Мне уж не шестнадцать, господин Фабиан. И я не монастырская воспитанница. Я уже однажды побывала замужем. И само по себе замужество не привлекает меня никак.

— Но вам могут назначить опекуна. Вы молоды и не вполне здоровы.

— А кто будет решать, здорова ли я? — вот ещё новости.

— Всё зависит от того, что решил господин Гаспар. Но вы ведь понимаете, что госпожа баронесса приложит все усилия, чтобы опротестовать завещание, если оно окажется не в её пользу? Точнее, не в пользу господина Симона.

— Понимаю, и даже слышала, что она уже собирает силы. И готова использовать любые способы — скажем, господин барон уже угрожал мне сегодня после ужина. Пока не обещал ничего определённого, но — уверял, что мне же хуже, если я не отступлюсь. Я тоже пытаюсь собирать силы, как же иначе? Кстати, а на чьей стороне господин Тиссо?

— Не представляю, — покачал головой управляющий.

Они не друзья, не союзники и не коллеги? Вообще если речь идёт о, не побоюсь этого слова, управлении предприятием, то топ-менеджер и юрист должны быть в одной упряжке, нет? Или всё цементировал господин Гаспар, а как после его смерти — пока непонятно?