Ладно, идём дальше. То есть — я взяла за руку Терезу, и мы отправились в столовую.

3. Бледная и похудевшая

Я порадовалась про себя, что здешней версии меня не положено ходить одной, потому что я бы непременно заблудилась — куда идти-то, не знаю. Дом господина Гаспара оказался велик. Три этажа, ходы-переходы, много людей — кто кланяется, а кто и шныряет из-под ног, пряча глаза, и неизвестно, что говорит нам в спину, когда мы не видим и не слышим.

Дом полон людей, и наверняка у них есть своё мнение о том, кто должен здесь командовать. Да только их же никто не спросит, верно?

Тереза привела меня в светлую комнату, где за столом уже разместились двое. Известная мне Эдмонда, баронесса Клин-сюр-Экс, такая же строгая и серая, как обычно, и молодой человек лет двадцати пяти, наверное — это и есть её сын. Обильно припудренный, с напомаженным лицом, одежда сверкает серебряной вышивкой, под горлом кружевное жабо. Да уж, маменька жалеет денег на себя, но не жалеет на Симона.

— Поднялась, значит, — прошипела госпожа Эдмонда.

Я уже знала, что ей сорок два года, и что её сын старше нас с Терезой, ему двадцать пять.

— Не вашими молитвами, — промолвила я, садясь на отодвинутый слугой стул.

Тереза разместилась рядом.

Так вышло, что хоть стол и был круглым, но сидели мы двое по двое — мы с Терезой напротив Эдмонды и Симона. И передо мной вальяжно расположился именно Симон.

— И что же, тётушка Викторьенн, вы уже здоровы? — лениво поинтересовался он.

— Почти, — сообщила я.

— И что собираетесь делать дальше? Вы ведь уже присмотрели себе другого мужа?

А на лице прямо написано — проваливай из этого дома. Если бы не какие-то представления о воспитании, то прямо так и сказал бы.

— И зачем же мне другой муж? — я глянула на парня недобро. — Надо же, я тут, значит, лежу, а меня уже замуж выдают, какая прелесть.

— Всем нужен муж, — заметил парень с мерзкой улыбочкой. — Правда, даже и не знаю, кто позарится на такую бледную и заморенную, так ведь, матушка?

Замолчал бы ты, что ли, раздражённо подумала я. Хотелось ответить нехорошо, но не ругаться же за столом?

Тем удивительнее было, что Симон раскрыл рот, вероятно, хотел что-то сказать… и не произнёс ни слова. Закрыл рот и уставился в свою пустую тарелку. Вот и славно, да?

Маменька его только смотрела на меня волком, но не задиралась. И то хлеб.

Впрочем, хлеб нам начали подавать. Я поспешно накрыла колени салфеткой — накрошу ещё или накапаю, а как потом стирать?

Слуги понесли блюда — некий прозрачный бульон, в котором плавали редкие корешки и чуть-чуть мяса, почти несолёный. Я поискала глазами солонку на столе, не нашла, взяла за рукав слугу, поставившего блюдо с хлебом.

— Будьте любезны принести соль, — и смотрю так, как хозяйка.

Тот сморгнул, будто я что-то не то сморозила, а баронесса Эдмонда прошипела что-то вроде «ещё дорогую соль на неё тратить».

Вроде мы не бедствуем, или я что-то не так поняла?

Вообще я не очень-то задумывалась о еде, пока мне приносили исключительно какие-то протёртые супчики и травяные отвары. А теперь вдруг задумалась. Что вообще здесь едят?

Однако, соль мне принесли в красивой серебряной солонке с маленькой ложечкой. Я демонстративно добавила немного в тарелку, размешала, попробовала. Что ж, такой вкус меня радует намного больше.

— Благодарю вас, — кивнула слуге, отпуская его.

Бедняга чуть сквозь землю не провалился, вот так. И мгновенно исчез.

На второе подали столь же недосолённое жаркое из кролика с морковкой и ещё какими-то корешками. Как тут у них с картошкой, наверное, ещё не прижилась? А что с пряностями? На вес золота, да? Но мы же богаты, или как? Нужно разбираться.

Захотелось пойти на кухню и изучить меню. Успеется, да?

Запивали еду вином. Наверное, со своих виноградников. Лёгкое, почти не терпкое, но — я сделала небольшой глоток и попросила принести воды. Дома мне после черепно-мозговой травмы вообще бы алкоголь запретили, тут тоже не стоит злоупотреблять. И вообще, горячего бы, запить всю эту еду.

Из горячего предлагалась опять же вода — согрели и принесли, я снова поблагодарила.

И поняла, что устала так, как будто провела в студии весь день и записала три программы на некоторое время вперёд — так делали, например, перед моим отпуском. Выложилась вся, даже сорочка где-то там, внизу, совсем мокрая от усилий. Поэтому стоило моим тарелкам-кубкам опустеть, и я чуть подождала, пока доест Тереза, поднялась — только и успели подхватить и отодвинуть мой стул — и поблагодарила прочих за компанию.