Тереза прибежала как раз в тот момент, когда я осматривала себя в зеркало с разных сторон. Кажется, нужно заказать сюда зеркало побольше, чтобы в разных видах и ракурсах, а то нужно пристроиться, чтобы разглядеть платье полностью.

— Какая прелесть! — заверещала она с порога. — Ах, Амедео, вот, что вы шили, а мне не говорили! — она с кокетливой улыбкой погрозила мастеру пальчиком. — Викторьенн, все мужчины в порту будут твои!

— А мне столько зачем? — поинтересовалась я лениво.

— Выберешь лучшего, — смеялась она.

Тереза тоже уже оделась, и она в новом своём наряде была божественно хороша, юна, легка и дерзка. И её новые жемчужные серьги прямо кричали — я прекрасна и у меня всё отлично.

А я подумала, что хочу к этому алому наряду какую-нибудь забубенную этническую серебряную филигрань, только где ж её здесь взять? Или поехать к мастеру и порисовать с ним вместе так же, как мы рисовали с Амедео? Поглядим.

Я громко объявила, что сегодня — выходной у всех, ну, кроме того, что приготовить поесть придётся, и все, кто хочет, могут пойти в порт смотреть отбытие эскадры его высочества. После чего мы с Терезой, камеристками и Шарло погрузились в экипаж и отправились.

В порт сегодня отправился весь город, припарковаться — или как тут это называется? — было решительно негде. Но мой кучер, великий человек, кого-то подвинул, кого-то прогнал, и вот — мы выходим на площади, откуда вид так себе, зато здесь толкутся решительно все.

— Госпожа де ла Шуэтт, госпожа де Тье, — нас приветствует господин Орвиль.

И мгновением позже протискивается господин граф.

— Викторьенн, вы снова удивляете всех. Язык пламени, как он есть, — улыбается граф. — Тереза, вы невероятно очаровательны.

— Благодарю, — улыбаюсь я в ответ. — Скажите, откуда мы можем ну хоть что-нибудь рассмотреть?

— Пойдёмте, — кивает он, и ведёт нас в какое-то известное только ему место.

По дороге встречаем чёртову тучу знакомцев, со всеми раскланиваемся. На нас с Терезой таращатся. И пару раз спрашивают, кто нас одевает. Мы только загадочно улыбаемся и переглядываемся. Подержим паузу ещё немного.

Оказалось — есть площадка, куда не вдруг попадёшь, потому что посторонних не пускают, но господин граф знает кого-то, и нас не просто пускают, а с поклонами и вообще. И я поднимаюсь туда по лесенке и вижу корабль — как из фильма, здоровенный, с мачтами и портами для пушек — закрытыми сейчас, но могут же и открыться, так?

На носу — дева с чем-то в руке. Цветок какой-то, что ли?

Корабль довольно далеко, но граф протягивает мне подзорную трубу, поясняет — магически усиленная, и я смотрю. Пока сообразила, куда смотреть, пока настроила резкость… У девы на носу в руке роза, и корабль называется «Лимейская роза». Лимей — это вроде бы наследственное владение королевской семьи, я где-то слышала.

На палубе люди, и матросы, и кто-то ещё, и — я вижу их, я вижу их всех. Полковник Трюшон, секретарь Люсьен, граф де Мармон и наше прекрасное высочество. Трюшон смотрит в нашу сторону, машет нам шляпой, а потом толкает принца в бок — смотри, мол.

И он смотрит. Снимает шляпу, кланяется. Тереза посылает воздушные поцелуи, а я… А я просто стою и смотрю. Молча. Даже трубу опустила, и граф осторожно забирает её у меня, и смотрит сам. Как там было — «я хочу увидеть Землю, голубую-голубую, ты возьми меня с собой»? Почему-то мне казалось, что принц отправляется за тридевять земель в том числе и потому, что хочет увидеть какие-то неведомые земли. Что ж, я его понимаю. И тоже хочу. Вдруг мне ещё повезёт?

Где-то в вышине звонит колокол здешнего собора Нотр-Дам — полдень. Командуют — поднять якоря, вытягивают цепи. Ветер явно магического происхождения наполняет паруса. Корабль поворачивается к нам кормой и величественно движется вперёд, навстречу приключениям.

Пойду-ка навстречу своим новым приключениям и я.

44. Добрая ссора и худой мир

Магический вызов случился в ночь с воскресенья на понедельник — меня извещали о том, что попытка пробраться на виноградник и поджечь там что-нибудь потерпела неудачу, троих поджигателей поймали и теперь желают знать, что с ними делать. Мол, можно побить, а потом куда-нибудь сдать, можно просто побить, можно сразу… тогось, а можно дождаться госпожи Викторьенн, пускай она решает. Аристид Жиго и Хромой Тьерри говорили, перебивая друг друга, глаза их горели, я смотрела и слушала… и понимала, что поступила правильно.

— Есть ли маги среди напавших? — спрашиваю.

— Нет, простецы поганые, — кривится Тьерри. — Ничего не могут, а туда же.

— А если мы их посадим под замок? — начинаю думать. — Я приеду завтра, и расспросим. Но главное — чтобы тому, кто их послал, не было известно об их судьбе ничего, вот ничегошеньки. Пускай сидит и голову ломает.

— И не побить что ли? — не понял Тьерри.

— Побить можно, — кивнула я, ибо нечего. — Но так, чтобы утром смогли говорить, ясно?

— Да, госпожа Викторьенн, — глаза его жадно блеснули. — Смогут, куда денутся.