Жаль, конечно, что не получится их сначала открыть, собрать комплекты, а потом бахнуть некомплектные части. Если вскрывать осторожно, родийный механизм тихонько ломается. Но времени у меня, как обычно, нет. А значит, будем работать наугад.

Для пробы я вытащил на свободное место десяток банок. Составил из них пирамидку с основанием четыре банки. На них — ещё четыре, сверху — две. Отошёл, вытянул руку и кастанул на всё это дело Костомолку.

Молнией меня отшвырнуло на дверь, которую предусмотрительно закрыл. Затылком приложился неслабо, аж искры из глаз полетели и язык прикусил.

Сотня родий за один присест — это тебе не хрен собачий.

— Терпимо, — сказал я хрипло. — Давай ещё разок.

Следующая сотня пошла тяжелее. Я вырубился на несколько секунд, а когда пришёл в себя, из носа текла кровь. Четыреста восемнадцать родий.

— Соберись, тряпка, — приказал я себе. Убрал искорёженные банки и составил на их место новые.

Когда поднимал руку, она дрожала.

В этот раз сознание получилось удержать. Но я упал сначала на колени, потом — на руки. Стоял так, тяжело дыша, и пытался ухватить за хвост стремительно крутящийся вокруг меня мир.

Пусть там, в кабаке, не думают, будто мне скучно. По ощущениям, к пятому литру креплёного приближаюсь.

Пятьсот восемнадцать родий.

Ну что, ещё пять раз?..

* * *

В себя я пришёл так мягко и плавно, будто вынырнул из облака. В голове было восхитительно ясно. Лежал на мягком. Ноздри щекотал приятный запах чего-то травяного. Рядом кто-то ходил, ворча. Стучала поварёшка о котелок или кастрюлю. Наверное, тётка Наталья завтрак готовит…

Стоп. Что-то тут не так. Какая, нафиг, тётка Наталья? Я что, в кухне сплю?!

Глаза открывать не хотелось, но я сделал над собой усилие. И обнаружил, что сплю не в кухне. И не в башне. И не в сарае. И вообще не в своей усадьбе.

— Ишь ты. Выкарабкался, — хмыкнула Карелия Георгиевна, помешивая что-то в котелке. — И чего ж вы, молодые, все так на тот свет торопитесь? Недельку подождать просила — и того не утерпел.

— Я тут — как? — Язык плохо ворочался. — Я тут — почему?

— «Как», «почему», — передразнила Яга. — Меня под утро аж подкинуло. В потустороннем мире черти на рогах плясали — сам Владимир к ним идёт, да не с войной, а чин-чином, ногами вперёд. Это ж какая удача! Ну и понеслась спасать тебя, дурака. Уж не чаяла успеть. О чём думал-то, когда такое исполнял?

— О бабах, наверное…

— Думал бы о бабах — к Маруське бы своей наверх пошёл. А не банки мял в сарае.

— Ну, значит, о тварях.

— И о тварях неправильно думал! Вот помер бы — и чего? Что бы с этим миром без тебя сталось?

— Не помер же. — Я сел на лавке, где Яга устроила мне постель, потряс головой. — И вообще нормально себя чувствую. На удивление…

— Не за что.

— Спасибо.

Раздевать Яга меня не стала — видимо, ей уже было не интересно — только сапоги сняла. А меч — так вообще дома остался.

Я обратил мысленный взор на копилку родий и выдохнул с облегчением. Одна тысяча восемнадцать штук. Как в аптеке. Ну что ж — пора? Пора!

От очередного приступа головокружения я упал обратно на подушку. Яга, отвлекшаяся на котелок, этого не заметила.

— Ты ранг-то поднимать не спеши, — не оборачиваясь, ворчала она. — После такого сперва оклематься надо. Вот сейчас отварчику выпьешь, потом позавтракаешь, поспишь — и тогда уже…

— Поздно, — прохрипел я.

Яга резко развернулась с поварёшкой в руке, как будто готовая отоварить загулявшего мужа. Глаза её округлились.

— Да что ж ты, ирод, делаешь-то?! — завопила она. — Что ж ты, злодей, вытворяешь?!

Крики доносились будто издалека. И сама Яга делалась всё меньше и меньше. Тонула в белизне. Много было вокруг белизны. Я ещё успел подумать, что белое — это хорошо. Такой чистый непорочный цвет. Раствориться бы в нём…

От упаднических мыслей, обманом внедрённых мне в меркнущий разум, спас горячий отвар. Он ошпарил губы, нёбо, язык, гортань, хлынул по пищеводу в желудок и там вообще взорвался атомной бомбой.

Я рванулся и заорал. Белизна исчезла, вернулась избушка Бабы Яги, a. k. a. Карелии Георгиевны.

Сама Яга стояла надо мной с деревянной кружкой и смотрела зло.

— Горячо? Вот то-то же! Совсем ума лишился?! Что творит, что творит! Очухался?

— Ыгы, — только и сказал я.

Ошпарило меня недурно. Пришлось тут же кастовать Заживление. Попустило. Я вытер рукавом пот со лба и укоризненно посмотрел на Ягу.

— Методы у вас, конечно, гестаповские, но эффективные, не отнять.