Я с недосыпу чуток подвис, слушая даниловский ликбез по зимней скачке. Крыша недалеко отъехала, погрузив меня в лёгкое подобие транса. Где-то как будто бы запели птички, зашумело море, послышались песни китов. Хорошо… Где-то. Интересно, а тварные киты есть? Наверняка есть. Чудо-юдо рыба кит — это вам что, хрен собачий? Одно только интересно, тварный он, кит этот, или реликт ушедшей эпохи сказок? Так, стоп, о чём это я?

А, да, Данила лепит какую-то ненужную мне фигню, а я его не прерываю. Почему не прерываю? А, во, контент попёр! Я ж как чувствовал, что нужная мысль ещё прозвучит. Потому и не прерывал. Вот. Вовсе я не выпадаю из реала с недосыпу, а просто хорошо знаю жизнь, вот и не лезу, когда не надо. У истинного самурая ведь как? Зачем зря мечом махать, когда можно просто сидеть у реки и ждать, пока по ней проплывёт труп врага. Может, конечно, это и не у самураев, но кто меня тут опровергнет? А? Маруся? Егор? Захар? Ха! Специалистов-востоковедов тут нема, увы, аниме делать пока не научились.

— … а этот-то — сразу видать, городской, только рожу замотал, — продолжал Данила. — А сам по-лёгкому одетый, плащ только шерстяной, ну да толку с того плаща? Он и не застёгивается путём. А под ним — всё одно, штаны простые, да сверху, там, обычное.

— Может, у него одежда из мембранной ткани, — возразил я. — Она тонкая-то тонкая, а хрен продуешь. И водонепроницаемая. При том дышащая. Колдовство — отвал башки, куда тем Знакам. Но как работает — в душе не чаю. Даже захотел бы прогрессорствовать, в этом направлении ничего бы не изобрёл, увы, не мой профиль… Так, ладно, стоп. Про мужика этого. Городской, говоришь? А откуда, из Поречья?

— Вестимо, из Поречья. Откуда ещё? Не из Смоленска же. От Смоленска он околел бы, столько скакать. Хотя, ежели с ночёвками… Не. Всё равно бы околел.

Больше никакой информации от Данилы, видевшего всадника лишь мельком, выцыганить не получилось.

— А почему ты своё Яблочко не используешь? — спросила Земляна. — Тогда Абрамова нам за милую душу показало.

Я горько вздохнул и посмотрел на Земляну.

— Думаешь, я уже совсем — того? Не помню, какие у меня Знаки есть, и как их использовать? Всё я прекрасно помню. Только искать-то мы кого будем?

— Неофита же! — вообще не поняла проблемы Земляна.

— Ну давай, ага. — Я кастанул Путеводное яблоко. — Яблочко-яблочко, покажи нам Неофита, охотника малолетнего.

Яблочко висело над землёй и уже привычно смотрело на меня, как на буйно помешанного, взломавшего у доктора в кабинете шкаф с крепкими алкогольными напитками.

— Чего это оно? — удивилась Земляна.

— Пацана, по-твоему, как зовут?

— Неофитом же!

— Неофитом я его назвал, когда к Прохору привёл. Так и закрепилось.

— Зачем? — обалдел уже даже Егор. Который, как и Захар, далеко от меня не отходил.

— Ну… Потому что «неофит» значит «новичок»…

— В смысле, ты просто так взял и назвал мальчишку первым попавшимся именем? — Теперь уже и Захар смотрел на меня с недоумением. — На кой?!

— Имя настоящее его кто-то знает? — простонал я. — Или так и будем разбираться в работе моего гениального разума? Он слишком гениальный, нам не постигнуть.

Настоящего имени никто из охотников не знал. Данила пожал плечами. Груня, вышедшая с ребёнком во двор, разделила всеобщее недоумение по озвученному вопросу. Ничего не знали хлебосольная тётка Наталья и хозяйственный Тихоныч. Последний даже был не в курсе, что Неофита кличут Неофитом, никак не мог запомнить.

Порадовала внезапно Маруся, вешающая стиранные простыни на заднем дворе.

— Мальчишку-то? — беззаботно сказала она. — Знаю, как не знать. Митрофанушкой его зовут.

— Вот как ты это знаешь?! — изумилась Земляна.

— Ну… — Маруся слегка покраснела. — Болтали мы с ним. Вижу — понравилась я ему. Ну а мне что — жалко, что ли?

— В каком плане — «жалко, что ли»? — осторожно уточнил я.

— Ну, он ходит за мной, рассказывает всё. Да и пусть себе. Вижу, одиноко мальчишке, из дома его забрали, а тут всё кругом непонятное. Он ко мне и потянулся. Взгляд-то у него взрослый, знаете, будто много пережил. И как посмотрит этим взглядом, так и понимаешь: не ребёнок на тебя смотрит, а будто мужчина маленький.

— А ты и рада красоваться, — подколола Земляна.

— Я, Земляна, ничего дурного не делала, — обиделась Маруся и бросила на верёвку пододеяльник. — Чай, не дурочка. Так что не надо меня попрекать.

— А имя-то он тебе как сказал? — спросил я.

— Да я почти сразу спросила — мол, что это за имя такое чудное — «Неофит». Будто у монаха какого. Он и сказал — то, мол, не имя, то меня Владимир назвал, видать, так у охотников принято, особыми словами называться. А по правде, говорит, Митрофаном зовут. Про Санкт-Петербург рассказывал. Интересно — страсть! Вот бы побывать хоть разок, да где мне…

Маруся вздохнула и принялась фиксировать пододеяльник прищепками.

— Побываешь, обещаю, — сказал я. — Спасибо, помогла. А бельё, что, в минус реально сохнет?

— Минус? — не поняла Маруся.

— Ну, на холоде.

— А. Сохнет, только медленнее. Но зато потом такой свежестью от него веет — ах! — Маруся закатила глаза.

— Понял, принял. Не смею больше мешать. Спроси у Тихоныча премию, скажи, что я разрешил.

— Какую такую премию?

— Ну, это помимо жалованья, для хороших работников.