От этой мысли Савелия аж передёрнуло. Он-то наивный уповал, что проклятые Бздыхи сами разберутся с ненавистным боярином. Зря только надеялся. Видать, погань погани в рот не лезет. А оно вон как вышло — тот не только шкуру свою спас, но и поживиться умудрился.

Однако и это было ещё не всё. Прошёл слух, что Прохор собрался в город на торги, продавать свои трофеи. А это значило лишь одно — в деревню потекут деньги. Много денег. И все они осядут в карманах этого проклятого воеводы, укрепляя его власть и ослабляя, соответственно, власть старосты.

Савелий скрипнул зубами. Раньше-то именно он занимался продажей всего, что удавалось добыть охотникам, заезжему торговцу, не забывая, конечно, и о себе. А теперь? Теперь этот финансовый ручеёк грозил обмелеть и вовсе иссякнуть. И всё из-за одного столичного выскочки!

Рындин со злостью думал о том, какие же неблагодарные люди его окружают. Взять хотя бы Бориса — столько лет друг друга знают, а туда же, приспособленец, под чужую дудку кинулся плясать. И плевать ему, что староста ради деревни здоровьем жертвовал, по молодости на Бездушных охотился, покуда руку не покалечил.

Покосившись на изуродованную кисть, Савелий скривился. Да, не сладко ему тогда пришлось. Думал, конец пришёл, когда лапа Бздыха кости в труху превратила. Еле выкарабкался, по частям себя собирал.

И вот благодарность, значит? То, что жизнь свою гробил, здоровье терял — на это вам, стало быть, плевать? Всё одно думаете, как бы в холуи к знатному выскочке податься?

«Ну и ладно, — зло подумал староста, до хруста стискивая пальцы. — Так вам и надо, дуракам. Пускай этот надутый юнец вам головы дурит, сказки рассказывает. Он-то наобещает с три короба, а как до дела дойдёт все впустую подохнете!»

От таких мыслей настроение лишь сильнее испортилось. С силой грохнув кулаком по столу Савелий перевёл взгляд на ящик, где ждала своего часа одна занятная вещица.

Ну уж нет. Не бывать тому, чтобы какой-то пришлый хлыщ меня без куска хлеба оставил. Надо что-то делать, да поживее.

Порывшись в выдвижном ящике стола, староста извлёк простенький магофон — самый дешёвый, какой только можно было найти, оставленный ему Гривиным для поддержания связи. Набрал знакомый номер, нетерпеливо притопывая ногой. Когда на том конце отозвались, зашептал торопливо и зло:

— Макар, ты? Тут такое дело… В общем, влипли мы. Новый воевода в деревне объявился. Борзый, сволочь. Людей баламутит, порядки свои устанавливает. А давеча так и вовсе из леса притащил, ирод, целую кучу Реликтов и Эссенции! Теперь вот на торги собрался, в один из городов. Как узнаю в какой, сообщу. Выходит, вся добыча мимо нас с тобой пойдёт, прямиком в княжьи закрома. Боярин-то право имеет их продавать, не то что мы здесь. В общем, крепко он нам на хвост наступил, сам понимаешь. Того и гляди, без доходов останемся.

Договорить Савелий не успел, услышав искажённый, но вполне узнаваемый голос Гривина:

— Я с ним разберусь.

И всё. Больше ни слова. Только короткие гудки и шорох помех.

Савелий медленно опустил артефакт, пытаясь унять внезапную дрожь в руках. Он слишком хорошо знал Макара, чтобы понимать — такой тон не сулит ничего доброго. Похоже, торговец всерьёз разозлился. И раз уж он пообещал «разобраться» с боярином, стало быть, так тому и быть.

«Ну и ладно, — подумал староста, откидываясь на спинку стула. — Пускай хоть поубивают друг дружку, мне-то что? Тем более немного осталось уже. Почти собрал нужную сумму…»

Успокоив себя этой мыслью, Савелий поднялся и побрёл к двери, намереваясь хорошенько пройтись по деревне. Проветрить, так сказать, голову, развеяться малость. Да и к Борису стоило наведаться — вправить мозги отступнику, пока не поздно.

Глядишь, одумается, образумится. А не образумится — что ж, найдутся и на него управа. В конце концов, кто в Угрюмихе хозяин?

То-то же.

Утро выдалось морозным и ясным. Окинув взглядом притихшую деревню, я решил, что пора налаживать контакты с местными лидерами мнений. От Захара я уже знал основных персонажей, теперь стоило познакомиться лично.

Первым в моем списке значился Петрович — бывший учитель, который, если верить слухам, сбежал из Владимира. Найти его оказалось несложно — небольшая изба на краю деревни, с аккуратным палисадником и простенькой вывеской «Школа».

Местный педагог оказался тихим, интеллигентным мужчиной лет пятидесяти. Сухощавый, с аккуратной бородкой и внимательными карими глазами. Встретил он меня настороженно, но вежливо. Впустил в дом, усадил за стол.

Разговор вышел коротким. Петровича мало интересовали дрязги между воеводой и старостой. Его заботило лишь одно — чтобы детишки учились грамоте и счёту. Коих, к слову, в деревне было раз-два и обчёлся.