Шон покраснел. Со стуком неловко поставил кружку и пробормотал:

— Теперь я чувствую себя ещё большим мерзавцем… Не верил, когда узнал, что тебя переводят в Альтию, но так… надеялся.

— Брось, Шон, никто не несет наказания за мысли, к тому же твоё желание свойственно человеку и вполне понятно. — Маркус зло ухмыльнулся: — Знал бы ты, сколько удовлетворения множеству людей принёс мой перевод! Я даже не подозревал, что у рода ван Саторов столько недоброжелателей, но после казни отца и моего отчисления, будто нарыв вскрылся — повылазили завидущие, гнилые душонки.

Шон промолчал, но Маркус заметил, что ему некомфортно, и пожалел о собственной откровенности. Порой ему хотелось обсудить с кем-нибудь смерть отца, выговориться и, наверное, услышать слова утешения, но все, даже мать, твердили только одно — Луций виноват и понес заслуженное наказание. Возможно ли, что Шон и его родители считают так же?

Маркус потёр внезапно потяжелевшие веки и спросил:

— Как старшие ван Тероны? Не оставили исследования?

Шон благодарно улыбнулся и принялся с жаром рассказывать об изысканиях родителей в Лоридане — заброшенном городе, который уже давно захватила пустыня.

Маркус слушал молча, с щемящей тоской припоминая те времена, когда он с отцом ездил к ван Теронам в их небольшой, но уютный и теплый домишко. Там они, бывало, жили по целому месяцу. Взрослые изучали пустыню, а точнее искали способ остановить ее продвижение, а Маркус с Шоном, тогда еще совсем дети, днями напролет лазали по окрестностям, строили укрытия и громили воображаемых врагов. Хорошее было время. Самое лучшее.

В библиотеке было тихо и спокойно: ни девиц, взбешенных общением Леры с их кумиром, ни самого кумира, рядом с которым начинало вдруг заполошно колотиться сердце, а мозги, наоборот, отказывали. До чего ужасное ощущение! Ужасное и непривычное.

— Всё потому, что я была виновата перед ним, — пробормотала Лера.

Вот уже полчаса она сидела в библиотеке, положив на столик перед собой учебник по магическому праву, но не прочитала ещё ни строчки. Перед мысленным взором стояла последняя сцена в обеденном зале.

— … Мне очень стыдно. Простите.

В тревожном ожидании она глядит на Маркуса, но тот не торопится отвечать. Лицо бесстрастно, и только вздернутая бровь показывает, что он чем-то недоволен. Лера хмурится, припоминая сказанное. Интонация почтительная, все слова из местного языка. В чём же дело?

Позади, от столика, где сидят старшекурсницы, доносятся тихие, сочащиеся презрением голоса:

— Вот грубиянка.

— Невежа!

И словно кипятком ошпаривает понимание — следует поклониться! Её извинения без поклона — пустой звук! Но спина деревенеет, и Лера стоит, вскинув голову и глядя Маркусу прямо в глаза.

В столовой висит неестественная тишина. Маркус ждёт… Все ждут…

На самом деле, проходит не больше нескольких секунд, но они растягиваются в вечность. Наконец Лера опускает взгляд и с трудом, словно преодолевая невидимый барьер, склоняет голову. Только голову. В позвоночник будто свинцовый стержень залит, и спина не гнётся.

Маркус, не говоря ни слова, разворачивается и уходит. Лера смотрит ему вслед и краем уха слышит нарастающий гул голосов.

Ух, как на нее смотрели! Хорошо, что мысли и взгляды не настолько материальны, чтобы испепелить на месте, но, покинув столовую, Лера на всякий случай трижды переплюнула через левое плечо. Чтоб не сглазили!

И спряталась в библиотеке, чтоб не побили.

Но как же нелепо всё вышло! Теперь уж точно ни с кем из девушек не подружиться.

— Зато время сэкономила, — пробормотала Лера, вздыхая. — Глупо же врагов по-одному наживать. Надо сразу, скопом… С русским размахом!

Ладно, пора заканчивать с рефлексией и браться за учёбу.

Лера листнула желтоватые грубые страницы «Магического права». Статьи под номерами, как в любом своде законов, и с помощью мнемотехники выучить их довольно просто.

За окнами уже стемнело, когда она подошла к библиотекарю сдать учебник. Все-таки очень неудобно, когда книги не выдают на руки, но по-видимому, бумага в Республике — дефицит. Лера даже не смогла купить ее — слишком дорого! — обошлась парой восковых дощечек со стилусом, хотя и не была уверена, что сможет с толком их применить. Ладно сиюминутную запись сделать, но как быть с интеллект-картами и конспектами?

Принимая «Право», син Кэмиллус брюзгливо заворчал:

— И чего ходить? На занятиях же всё расскажут… Никто не ходит, а ей, понимаешь, неймется. Самая умная, что ли?