Лучей от прожекторов видно не было. То ли отстал дирижабль, и эльфы решили свет пока что поэкономить, то ли и вовсе на погоню ушастые плюнули, потеряв наш след. На сердце немного отлегло, но причин расслабляться полностью я пока не видел.

Даже с учётом того, что Златопуп максимально опустил машину вниз, заставив её практически прилечь на землю, забрасывать снег в широкую горловину бака на покатой крыше бронехода оказалось той ещё задачкой. Впопыхах да, плюс, на ветру — больше мимо кидали, частенько насыпая друг другу за шиворот щедрые порции снега.

У меня, после махания лопатой и замораживающих аппликаций на лицо с шеей, всё напряжение как рукой сняло. А то ведь, когда из люка выбирался, коленки самым натуральным образом ходуном ходили от дрожи, столько адреналина в крови бурлило.

Зато этим клыкастым хоть бы хны — ржали себе, как кони, беспечно веселясь. Будто и не протиснулись только что по самому краешку своих Туманных пределов, едва разминувшись со смертью.

— Всё, довольно, — скомандовал вскоре капрал, не отрывавший взгляд от неба. — Сколько не набрали, остальное после добьём. Хватит резвиться, придурки, все на борт! Не ровен час, найдут нас шайсы ушастые снова.

— Эй, ты! — довольно внушительного вида гном, сильно смахивающий на перекаченного и здорово откормленного бодибилдера, аккуратно отложив кирку на свеженасыпанный бруствер рядом с неглубокой траншеей и подобрав с земли серовато-зелёный стёганный бушлат, выбрался наверх. — Да-да, ты, который в кожаном пальто! Чего, ядрёный хрен, так вырядился? В мэрию на бал собрался? Не хочешь братьям помочь?

Сбежав от дирижабля, но сбившись с пути из-за всё никак не утихающей вьюги, мы здорово заплутали. Потому и выбрались к городу совсем не стой стороны, обойдя его аж с юго-востока. Это ещё повезло, что ближе к рассвету наткнулись мы на небольшую ферму. Хозяин её, пожилой седовласый гном, будучи разбужен лязганьем «Каракуртовых» опор, вышел из дома глянуть, что стряслось. В одном исподнем, но зато с ружьём в руках. Убедился, что свои, и великодушно послал нас в нужном направлении.

Добравшись наконец-то поутру до Верхнекарасина, мы загнали бронеход в ремонтный ангар на самой окраине города, а сами пешком потопали в штаб. Вдырко, правда, попытался стребовать с мехвода, чтобы тот его непосредственно до нужного места довёз, но Златопуп отказался наотрез — и так, мол, еле доехали, а до штаба вроде как и идти-то всего несколько кварталов.

Злиться на мехвода комиссар-поручик не стал. Вообще, его настроение, как только все поняли, что атак дирижабля больше не будет, заметно улучшилось. Весь путь до Верхнекарасина, несмотря на долгие блуждания, Вдырко радостно лыбился, словно ребёнок, завладевший мешком конфет. И даже получив от мехвода от ворот поворот, ко всеобщему удивлению, соизволил вдруг поблагодарить Златопупа за «мастерское вождение и достойное стремление содержать технику в надлежащем виде».

Верхнекарасин на звание города втягивал с большим трудом. По меркам моего родного мира это и вовсе была большая малоэтажная деревня. Разве что с чёткой радиально-кольцевой планировкой, как это обычно и было принято у гномов. Ну и ещё с собственной ратушей на центральной площади, что, собственно, и обеспечивало поселению статусность.

Отрезая небольшую часть построек от основного жилого массива, городок пересекала мелкая извилистая речушка. Вот, перейдя её по неожиданно солидному деревянному мосту, мы и наткнулись на небольшое подразделение гномов, что в окружении множества тонких столбиков дыма рыли вдоль берега неширокую траншею. А если быть более точным, то вырубавших её кирками и ломами в промёрзлой земле с усердным пыхтением, резким оханьем-уханьем да задорным дружеским переругиванием, частенько переходящим в изысканно-затейливую, но не злую, матерщину. Видать, разжигаемые в ямах костры, призванные хоть немного прогреть под собой заледенелый грунт, не очень-то и помогали. Зато дыму напускали столько, что глаза невольно начинали слезиться.

— Чего зыркалы-то пучишь? — бородатый качок, так неприветливо окликнувший нашего тайногвардейца, встряхнул пару раз бушлат и накинул его на могучие плечи. — Помочь, говорю, не желаешь?

— Обращаясь даже к младшему офицеру тайной гвардии его наисветлейшества верховного кагана, — остановившись, надменно процедил сквозь зубы сердито нахохлившийся Вдырко, — любой боец альянса из низких чинов, от рядового и вплоть до унтер-офицерского состава, строго обязан именовать оного, будто старшего офицера регулярной армии, не иначе, как «твоё высокочинство» или «твоя верховность». И, прежде чем испрашивать дозволения заговорить, незамедлительно должен представиться, согласно полной уставной форме.

— Ух, ты! Так вон оно как, — озадаченно почесал бороду гном и с напускным изумлением поковырял пальцем шпалы-нашивки на левом рукаве своего бушлата, словно вспоминал, в каком звании находится. Потом брякнул себя здоровенным кулаком в грудь, задрал голову, выставив вперёд пышную бороду, и придурковато заголосил: — Так это, значит, того! Боец третьей роты первого фельдъегерского полка отдельного добровольческого Южно-Загорщинского корпуса сержант Топорко! Дозволь поинтересоваться, твоё, ядрёный хрен, высокоЧВАНСТВО, какого трогла ты так вырядился?! И почему не встал плечом к плечу со своими братьями гномами, а околачиваешь груши в войске кагана, да ещё и в какой-то там тайной гвардии?

Вдырко, удивлённый грубой наглостью сородича, завертел головой, видимо, ища нашей поддержки. Но все орки, миновав свежевырытый окоп, уже безучастно протопали дальше. Рядом оказался только я, чуть приотставший от остальных. Но и мне был очень интересен ответ тайногвардейца на данный вопрос. Да и лезть в бутылку ради этого мудака, нарываясь на драку с бородачом, что был поперёк себя шире, не показалось мне хорошей идеей — не моя весовая категория, да и повод не тот. Так что я лишь пожал плечами и развёл руками: