— Да что тебя, — буркнул я. — Надо спасать его, пока не поздно. Длительное пребывание рядом со Скрежетником — смертельно опасно. Как для него, так и всех остальных.

Ладыжин читал мои мысли:

— Становится сильнее?

Я кивнул в ответ. Другого выхода не было — мы должны были попытаться вытащить его.

Начпоезда спросила:

— А вы… вы сможете остановить поезд? Если машинист выведен из строя…

— Поезд на рельсах, никуда не денется. Передайте на станции дальше, что мы едем без остановок, — ответил я. — Собирайте ингредиенты, посмотрите, не пострадал ли ещё кто. И постарайтесь не паниковать.

Она кивнула, хотя выглядела очень встревоженной. Потом бросила короткий взгляд на дверь, где стоял Ладыжин с барьером:

— А как же Николаич? Если он там…

— Мы разберёмся, — заверил я.

Начпоезда ушла дальше организовывать поиск. Я, не теряя времени, приблизился к Ладыжину:

— Надо идти в локомотив. Выясним, где там помощник, и попробуем его вытащить.

Ладыжин нахмурился:

— А что, если монстр уже слишком силён? Тебе бы лучше не рисковать жизнью. Ты ведь можешь убить Скрежетника, а я нет. Так что я сам пойду.

— Не драматизируй, — отмахнулся я. — Ты знаешь, что делать. В плане монстров вы тут все удивительно необразованные.

— Но если ты погибнешь, то кто тогда… — начал Ладыжин, сжимая кулаки.

— Не обсуждается, — я цыкнул недовольно. — Хочешь помочь — пойдём вместе. Одними рунами там не справится. Вместе у нас шансов больше.

Он минуту спорил, твердя, что предпочёл бы рискнуть, мол, «его жизнь ничего не стоит», а я ценнее — мне нужно выжить, чтобы убить монстра. Я лишь коротко хмыкал:

— Хватит героизм разводить. Ты мне пригодишься. Идём вдвоём — точка.

Мы ещё успели оглянуться: проводницы уже начали таскать разные травки, банки со спиртом. Девушка-лекарь у машиниста промокала ему губы зелёным настоем, но проклятие никуда не уходило. Стало только чуть медленнее распространяться. У машиниста по-прежнему отсутствовало сознание.

— Снимай барьер, — велел я. — Мы двинемся внутрь.

Он кивнул, отпустил магический щит, который колыхался голубоватым мерцанием у двери. Я потянул её на себя и шагнул в проход, ощущая, что за ним царит полумрак.

Заходя, я обернулся:

— Начпоезда, продолжайте сбор ингредиентов и проверьте, чтобы никто не рвался к нам. Это очень опасно.

Женщина кивнула, лицо у неё было смертельно бледное.

Мы с Ладыжиным вошли в машинное отделение. Внутри было мрачновато: тусклые лампы мигали, а на некоторых шли искры. Я сразу почувствовал фон проклятия: воздух словно пропитался гудящим напряжением, от которого волосы вставали дыбом.

— Скрежетник, — пробормотал я, вглядываясь в темноту. — Управляет поездом, всё быстрее.

Действительно, чувствовалось, как локомотив наращивал обороты. Колёса стучали учащённо, а корпус слегка вибрировал.

— Он врос в систему, — объяснил я Ладыжину вполголоса. — Питается электричеством, металлом, да и самой жизненной энергией людей… Любое прикосновение к нему может быть смертельно.

— Звучит мерзко, — выругался Ладыжин.

Я вытащил из сумки две склянки с «Защитником» и «Жаждой крови». Выпил сам, а остатки протянул Ладыжину.

— Глотай, — сказал я, кивая на зелья. — Поможет, если будет драка.

Он выпил и поморщился, я видел, как по его телу прокатилось знакомое тепло. Это давало дополнительную выносливость и боевую мощь. Я скользнул взглядом: в конце узкого прохода поблёскивали какие-то провода, искры.

— Крадёмся тихо, — сказал я, доставая свой меч из чехла. Масло на лезвии «Пожиратель плоти», конечно, не самое эффективное против Скрежетника, но хоть что-то. — Только смотри не лезь под удар. Ставь барьеры, если нападёт.

— Буду предельно осторожен, — буркнул Ладыжин.

Мы двинулись между трубами и шлангами. Справа и слева пульсировали приборы. Наконец, в глубине услышали жалобный стон. Я быстро подал знак Ладыжину остановиться и включил «глаз миров». Увидел тонкую тёмную нить, которая уходила куда-то в кабину управления. На полу лежало тело мужчины лет пятидесяти — тот самый Николаич.

Он был без сознания, от груди шла еле заметная линия — проклятие, всасывающее его жизненную энергию. Я выругался про себя:

— Чёрт, он уже на крючке…

— Что это значит? — шёпотом спросил Ладыжин, напрягаясь.