То, что я побежал сражаться с ними, имело и ещё одну цель. Проверить наработку. Нанёс такую жидкость на меч майора, и с ней стало проще рубить тварей. А ещё выпил её на ходу. Эффект от отравления уменьшился, даже с моим иммунитетом стал лучше. Уверен, что такое зелье мага спасёт от оцепенения. Глаза по-прежнему будет жечь, как кислотой, лёгкие станут разрываться, но можно будет сражаться.

И это некий задел на будущее. Как я думаю, светлое. Нужно использовать сильные качества и возможности, чтобы не только земельных поставить на свою сторону, но и обычных военных. Зелье такого рода можно продавать втридорога. А если наладить производство, появятся связи, влиятельные друзья.

Ещё одна монетка в копилку моих планов. Разве что источник… Он до сих пор не пришёл в норму. Разбух и застыл. Неприятно, муторно, всё время тошнит. Но придётся терпеть, пока не выяснится, в чём затык.

Мы остановились. Коля вёл себя тише воды ниже травы. Смотрел на меня и ждал приказов. Новый преданный слуга, готовый на всё ради своего хозяина. В его глазах я видел смесь страха и уважения. Подходящий настрой для того, кто готов служить.

Вышли из вагона, нас тут же встретили. Три человека в форме, но без знаков различия. Держались так, словно проглотили швабры. В глазах — холодная сталь и ни капли эмоций, руки лежали на оружии. Точно не обычные солдаты. Движения чёткие, выверенные. Глаза смотрят сквозь тебя, не выдавая мыслей.

К нам подошёл мужик, он отличался от остальных. Судя по погонам, лейтенант. И ещё на шее значок ССР. Бледное, изрезанное шрамами лицо, острый, словно лезвие, нос с горбинкой. В глазах — усталость, безжалостность и равнодушие ко всему, кроме задачи.

— Магинский и Костёв! — он скорее утверждал, чем спрашивал. Голос хриплый, будто мужик давно не разговаривал. — Документы!

Протянули ему наши направления и военные билеты. Лейтенант просмотрел их быстро, но внимательно, задержав взгляд на свежей отметке о присвоении Коле звания сержанта. Его брови слегка дёрнулись, но лицо осталось бесстрастным.

— Грузим! — он кивнул тем, кто был с ним.

— А? — только и выдал Коля, когда ему ударили в шею, и тут же вырубился. Пареньку накинули мешок на голову.

Тело сержанта обмякло, как тряпичная кукла. Двое подхватили его под руки и потащили к чёрному фургону, стоявшему неподалёку.

Ту же процедуру проделали и со мной, наблюдая за реакцией на действия. Я даже не вздрогнул, когда они приблизились. Смотрел прямо в глаза нападавшему, не моргая. Удар был точным — прямо в нервный узел на шее.

В глазах потемнело, ноги подкосились. Последнее, что я почувствовал перед потерей сознания, — как грубая мешковина накрывает моё лицо, отрезая от мира внешние звуки и свет.

«Приём что надо», — успел подумать я, прежде чем погрузиться во тьму.

Голова гудела, будто колокол. Я с трудом разлепил веки. Темнота. Затхлый запах сырости и плесени ударил в нос. Где я?..

Приподнялся, опираясь на локоть. Каменный пол под спиной — холодный, шершавый. Руки свободны — уже хорошо. Память медленно возвращалась обрывками. Вокзал. Чёрный фургон. Удар в шею.

— Твою мать! — выругался в темноту.

Глаза постепенно привыкали к полумраку. Я осмотрелся. Каменные стены, низкий потолок с трубами. Похоже на подвал или бункер. Откуда-то сбоку доносился тихий стон.

— Павел Александрович… — произнёс Коля. — Вы живы?

— Живее всех живых, — хмыкнул, ощупывая шею. Где ударили, всё ещё саднило.

— Что происходит? — его голос сорвался. — Мы же солдаты! Русской империи! Почему с нами, как с врагами, обращаются?

Паренёк затараторил, перескакивая с одного на другое. Страх, непонимание — всё смешалось в его речи. Коля метался по маленькому помещению, словно мышь в клетке. Бесполезная суета.

— Успокойся! — оборвал его.

— Но как же…

— Слышишь?

Костёв замер, прислушиваясь. Тишина. А потом глухой раскат, будто далёкий гром. Ещё один. И ещё. Земля едва заметно вибрировала под нами.

— Это… — Коля сглотнул. — Пушки? Артиллерия?

— Именно, — кивнул я. — Значит, мы в нужном месте. Линия фронта близко.

Дохляк успокоился, но глаза всё ещё блестели от страха. Я встал, разминая затёкшие мышцы, и осмотрелся внимательнее.

Подвал метра четыре на четыре. Единственный выход — железная дверь справа. Никакой мебели, только два тюфяка в углу. Потолок низкий, я едва не доставал до него макушкой.

Тяжёлые шаги за дверью, лязг замка. В помещение ворвался свет фонаря, на мгновение ослепив. Я заморгал, привыкая.

В проёме стоял тот самый лейтенант, который встречал нас на вокзале. Шрамы на его лице в жёлтом свете лампы казались глубже, прорезая кожу, как рытвины. Чёрные глаза смотрели цепко, оценивающе.

Когда меня вырубили на вокзале, я пришёл в себя через несколько секунд. Почувствовал, что грубые руки тащат тело, слышал тихие переговоры. «Этот из Енисейска… майор распорядился… особый подход… проверить до предела». И решил притвориться, что без сознания. Так можно больше узнать.