Ратибор, стоявший рядом, повернул голову ко мне, бровь слегка приподнялась.

— Если займу этот титул, — я усмехнулся, — сразу стану царем. Проклятие до царей не дойдет, слишком высоко заберусь.

Он промолчал, но уголок его губ дрогнул — то ли улыбка, то ли усмешка. Я покачал головой, возвращаясь к реальности. Шутки шутками, а ситуация паршивая. Если Сфендослав убил Игоря, то он не просто носитель — он хищник. И он здесь не для переговоров. Ладьи, варяги, копья — это не мирный визит. Он пришел за Переяславцем. А может, и за мной.

Я бросил взгляд на запад — воины Игоря уже карабкались вверх, лучники на стене стреляли, но врагов было слишком много. А с востока варяги Сфендослава не наступали — они сложили ладьи друг к другу, соединив западную и восточную части города через реку. Два фронта. Два носителя. И я посередине.

— Ратибор, — сказал я, поворачиваясь к нему. — Бери Веславу и Алешу, идите к мосту. Следите за варягами, но не ввязывайтесь, пока они не полезут. Я с Добрыней держу запад.

Он кивнул и исчез уводя Веславу и Алешу за собой. Я спустился вниз, и побежал к западной стене, где уже кипел бой. Воины Игоря лезли по лестницам на западную часть города, мои люди рубили их сверху, кровь текла по камням. Добрыня стоял у края стены, с мечом в руках. Я вскочил на стену и врезался в гущу врагов, топор запел свою песню, отсекая руки и головы. Но мысли крутились вокруг Сфендослава. Если он носитель, он знает про 90 дней. Про три города. И он идет за престолом. Убил Игоря, теперь хочет меня. А тот, второй носитель, под западной стеной? Может, они заодно?

Я рубил и рубил, пока плечо не заныло, а перед глазами не поплыло от крови и пота. Войско Игоря не отступало. Варяги с востока тоже не давали покоя. Я бросил взгляд через реку — там, на восточной части города, Степан, Илья и Милава держали оборону. Варяги не наступали, но их ладьи, связанные в мост, соединяли нас с ними. Это было хуже, чем штурм — они могли перекинуть силы в любой момент.

Переяславец разделен рекой пополам. Западная часть — моя, здесь Добрыня, Веслава, Алеша и Ратибор. Восточная — под командой Степана, с Ильей и Милавой. Я думал об этом, пока топор вгрызался в очередного врага. Восток сильнее укреплен — там остались катапульты. Степан работал с гончарами, плотниками и кузнецами, чтобы довести технологию до ума и знает, как их использовать. Ни одну не удалось перетащить на запад — я планировал это сделать, когда их станет достаточно, но времени не хватило. Теперь я надеялся, что Степа использует их, если варяги двинутся через свой мост из ладей.

«Вежа, а ты можешь конкретнее идентифицировать носителей?»

«Восточный носитель идентифицирован. Имя: Сфендослав, князь Новгорода. Цель: захват Переяславца и претензия на титул Великого князя. Дополнительная информация: вероятность причастности к убийству Игоря — 87%».

Я выругался, отшвырнув очередного воина с лестницы. 87%. Почти наверняка он. Проклятая должность, точно. Святослав пал от печенегов, Игорь — от Сфендослава, а я следующий, если не выкручусь. Но мысль о реформе мелькнула в голове — а что, если взять престол и переделать его? Не князь, а царь. Новый титул, новая власть. Я хмыкнул, зарубив еще одного врага. Царь Антон. Звучит неплохо. Но сначала надо выжить.

Бой кипел, кровь лилась. Западная часть города трещала под натиском войска Игоря, а восточная пока молчала. Я надеялся, что Степа держит все под контролем. Если варяги полезут через свой мост, он их встретит.

— Антон! — крик Веславы донесся с востока, резкий, как удар кнута. — Они шевелятся!

Я поднялся на крепостную башню и обернулся, вытирая пот с лица. Через реку было видно, как варяги Сфендослава начали двигаться вдоль своего моста из ладей. Не наступали, но выстраивались, готовясь.

Я застыл, чувствуя, как время сжимается. Два носителя. Две армии. И я один между ними, с городом, разделенным надвое.

Глава 2

Я отбросил топор в сторону, и он с глухим стуком упал на камни, покрытые пятнами крови и грязи. Рукоять была скользкой от пота и чужой крови. Я вытер лицо тыльной стороной ладони — кровь размазалась по коже, оставляя липкий след, и сплюнул на землю. Войско Великого князя — или то, что от него осталось после смерти Игоря, — наконец отхлынуло от западной стены Переяславца. Они наступали яростно, как волны в бурю, лезли по шатким деревянным лестницам, цеплялись за бревна, кричали и падали под нашими ударами. Их было много — черные тени внизу, блестящие наконечники копий, хриплые голоса, отдающие команды. Но мы с Добрыней и дружиной стояли крепко.

Битва длилась с рассвета, когда первые лучи солнца осветили реку и лагерь врага. Я тогда стоял на стене, щурясь от света, и смотрел, как они готовятся — тысячи воинов, выстроенных в неровные ряды, их шлемы блестели, как рыбья чешуя. Они ударили внезапно: рога протрубили, и лестницы с треском ударились о стены. Первые из нападавших полезли вверх, цепляясь за перекладины, их лица — перекошенные от ярости или страха — мелькали передо мной, пока я рубил. Топор в моих руках пел свою песню: тяжелый, уверенный, он рассекал плоть и кости, оставляя за собой красные брызги. Кровь текла ручьями. Я видел, как один из врагов, молодой парень с редкой бородкой, попытался замахнуться мечом, но мой удар пришелся ему в плечо — он закричал, хватаясь за воздух, и рухнул вниз, в ров под стенами. Так я потерял свой топор. Тела падали с глухим стуком, нанизывались на колья, что мы заранее врыли в землю, и крики их заглушались шумом боя.

Добрыня был рядом с мечом в руках. Он и передал мне свой топор, который висел на поясе. Добрыня двигался быстро, точно, будто не человек, а волк. Один из врагов попытался пробиться к нему с копьем, но Добрыня увернулся, схватил древко и дернул на себя. Воин потерял равновесие, и меч моего соратника вонзился ему в грудь. Кровь хлынула на камни, а Добрыня уже повернулся к следующему. Меч ему дал я. Это тот самый меч, который я обнаружил в тайнике у харчевни. Я так и не научился им пользоваться. А Добрыня все время на него поглядывал. Вот и передал своему тысяцкому.