Один из них спрыгнул с коня. Высокий и широкоплечий, с жестким взглядом и шрамом. Я напрягся, узнавая его. Сфендослав. Он шагнул вперед, глядя на меня сверху вниз и криво ухмыльнулся. За ним спешились еще трое — бояре, судя по богатым плащам и седым бородам, а пятый остался на коне, держа стяг. Я молчал.

— Ярополк, — сказал Сфендослав, повернувшись к нему первым. — Ты переметнулся к врагам, да еще и привел сюда чужаков?

Ярополк шагнул вперед, сжав кулаки.

— Киев мой, — ответил он, чеканя слова. — Я сын Святослава. Город принадлежит мне. Не по праву рождения, так по праву силы. Вече выбрало меня после смерти Игоря. Открой ворота, Сфендослав, и я войду один, без крови.

Сфендослав хрипло засмеялся. Он скрестил руки на груди, глядя на Ярополка с насмешкой.

— По праву? — переспросил он. — Вече нынче такое, — он неопределенно повел рукой, — вчера оно выбрало тебя, а сегодня оно выбрало меня правителем. Ты предал город, Ярополк, а теперь стоишь тут с чужаками. Киев мой.

Я смотрел на него с легким прищуром.

Вече? Значит, он заручился поддержкой бояр, пока Ярополк был со мной. Хитрый, как лис, наглый, как волк. Я перевел взгляд на бояр за его спиной, изучая их. Один — седой, с длинной бородой, стоял прямо, другой — низкий, толстый, нервно теребил пояс. А третий какой-то знакомец. Точно, Драган. Наемник, который помогал мне брать Совиное. Что он здесь делает?

Драган поймал мой взгляд, но не отвел глаз — только кивнул чуть заметно, как старому знакомому. Я нахмурился. И как это понимать? Он со Сфендославом. Это было понятно еще при прошлой встрече у Игоря. Но с этим новгородцем ему явно не комфортно.

Ладно, надо будет подумать на досуге. И выслушать их до конца.

Ярополк шагнул ближе:

— Вече не вечно, Сфендослав. Народ вспомнит, чья кровь течет в моих жилах. Открой ворота, или я возьму их сам.

— Ты, насколько я знаю, отрекся от рода, — отрезал новгородец.

Сфендослав фыркнул, повернувшись ко мне.

— А ты, Антон, — выплюнул он, растягивая слова. — Чего молчишь? Привел сюда своего пса Ярополка и думаешь, что Киев падет перед тобой?

Я выпрямился и заставил себя говорить спокойно. Ярополк сжал рукоять меча.

— Я не прошу, Сфендослав, — сказал я. — Я требую. Открой ворота сейчас, и моя армия останется за стенами. Никто не тронет город. Откажешься — и я отдам Киев на разграбление. Выбирай.

А чего мусолить-то? С такими надо говорить на языке ультиматумов.

Он замолчал, глядя на меня, его челюсть напряглась. Бояре за его спиной зашумели, переглядываясь, но Сфендослав поднял руку, заставив их замолчать. Такшонь хмыкнул за мной, явно довольный угрозой.

— Разграбление? Вот как заговорил, значит? — заявил он, оскалившись. — Вот твой истинный облик, Антон. Чужак, что привел на Русь пришлых волков.

Я хотел ответить, но заметил, как Драган наклонился к нему и что-то шепнул. Сфендослав глянул на Такшоня, потом снова на меня, и ухмылка его стала шире.

— Да, — продолжил он, ткнув пальцем в Такшоня. — Еще и венгры с тобой. Чего ждать от такого чужака, как ты? Ты не наш, Антон. И Киев тебе я не отдам.

Я пропустил его слова мимо ушей. Чужак? Пусть говорит. Я не ради его слов сюда пришел. Я повернулся к седому боярину — тому, что стоял прямо, с длинной бородой.

— Я даю вам время до утра, — сказал я, глядя на него. — Подумайте. Откроете ворота — Киев останется цел. Нет — и я сожгу его и отдам на разграбление. Выбирайте сами.

Сфендослав фыркнул, шагнув вперед.

— Нет никакого выбора, Антон, — сказал он, почти рыча. — Ответ уже есть. Нет. Киев не сдастся.

Боярин посмотрел на меня, потом на Сфендослава, кивнул, но ничего не сказал. Остальные тоже молчали. Я кивнул им в ответ, повернулся и пошел к лагерю. Добрыня, Ярополк и Такшонь двинулись за мной.

Мы отошли шагов на двадцать, когда Сфендослав крикнул в спину:

— Утро ничего не изменит, чужак!

Я даже не обернулся. Переговоры кончились.

В лагере я остановился у частокола. Ярополк сжал кулаки, глядя им вслед, и буркнул:

— Он украл мой город.

— Вернем, — сказал я.

— Разграбление, княже? — спросил Такшонь. — Мои воины уже жаждут этого.

— Посмотрим. Ждем утра.

Добрыня промолчал. Я повернулся к Киеву.

Лагерь гудел за спиной. Добрыня, Ярополк и Такшонь думали о своем. Ярополк — о городе, который был домом его отца, Добрыня — о штурме, что нам предстоит, а Такшонь — о добыче, на которую он мысленно зарился.

Я вдохнул холодный воздух, прогоняя слова Сфендослава из головы. Чужак? Пусть так. Главное — взять Киев.