— Конечно, он особенный! — как ребенок хмурюсь я, не узнавая себя. — Но, мне страшно. Я боюсь навредить ему, боюсь потерять это сокровище.

— Не думай о плохом. Сейчас ты можешь только заботиться о себе и малыше, следуя рекомендациям лекаря, — мягко говорит Эмма.

— Вы правы, мое беспокойство лишь сильнее навредить ребенку, — вытираю слезы. — О магии я совсем ничего не знаю, возможно, все действительно в особенности малыша.

Если его отец действительно Нейт, то ребенок унаследовал его магию дракона.

— Если так переживаешь, можешь попробовать сходить к королевскому лекарю, но запись к нему на месяцы вперед и прием стоит очень дорого.

— Нет, сомневаюсь, что он скажет иное.

Нельзя, чтобы кто-то прознал о сущности ребенка, по крайней мере, сейчас.

— Ладно, вижу, тебе уже лучше, — улыбается Эмма.

— Спасибо вам, и простите за эту истерику.

— Ничего, я понимаю, гормоны бушуют, но не думай, что сможешь отлынивать от работы. Беременность не болезнь, — строже добавляет хозяйка.

— Даже не думала, — усмехаюсь я, следуя за ней на кухню.

Что бы ни случилось, и как бы трудно ни было, я позабочусь о его здоровье и защищу от любых невзгод.

Время летит очень быстро, я исправно пью назначенные отвары и посещаю лекаря, каждый с волнением слушая его вердикт.

— Как ваше самочувствие? — интересуется лекарь, продиагностировав меня с помощью магии.

— Неплохо, но по утрам чувствуется тошнота и легкое головокружение.

— Это нормально, не забывайте бывать на свежем воздухе, и хорошенько отдыхать.

— Конечно, а как ребенок?

— Никаких отклонений я не чувствую, он здоров.

— А магия? — напираю я.

— Все еще ощущаю нечто странное, но это никак не влияет на состояние плода, да и вы чувствуете себя хорошо. Не стоит переживать по этому поводу, — уверяет меня лекарь.

Незаметно для меня теплые летние деньки сменяются легкой прохладой осени. Дни становятся заметно короче, а зеленая листва меняет свой окрас на золотисто-красные оттенки.

Эмма настоятельно кутает меня в теплые мантии, ее забота порой доходит до абсурда, но я благодарна ей за это.

Постепенно я успокаиваюсь, убеждаясь, что ребенку ничего не угрожает, а обо всех тонкостях магии я действительно ничего не знаю, как и многие люди в этом мире.

Зато мой живот становится все заметнее с каждым днем, что даже свободные платья уже не способны скрыть моего положения.

Посетители в таверне тоже начинаю замечать его, и я все чаще ловлю на себе их осуждающие взгляды.

— Видел, кажется, эта девица беременна, — слышу шепот очередного мужчины за столиком во время обеда.

— Насколько я знаю, она даже не замужем, какой позор, — отвечает ему собеседник.

Не понимаю, они намеренно обсуждаю меня, чтобы унизить, или наивно полагают, что я ничего не слышу.

— Господа, если поели, прошу, освободите столик, у нас тут очередь из желающих пообедать, — внезапно появляется Эмма, сурово смотря на них.

Те быстро запихивают в себя остатки блюд, бросая на прилавок оплату, и, что-то невнятно бормоча, покидают таверну.

— Не стоило, вы так всех клиентов распугаете, — говорю я.

— Уйдут одну, придут другие, невелика потеря. А таких болтунов я терпеть не могу, — фыркает хозяйка.

На самом деле меня не особо задевают подобные сплетни за спиной. Мне все равно, считают ли меня распутной девицей или еще кем, меня больше волнует то, что подобные разговоры могут достигнуть ненужных ушей.

Меня даже передергивает от мысли, что то чудовище с ледяными глазами найдет меня.

— Эмма, послушайте, — нерешительно начинаю я.

— Да-да, знаю, что ты хочешь сказать. Помню, что обещала. Думаю, уже пора. Зал беру на себя, кухня и прилавок за тобой.

Носиться с животом между столиками было бы проблематично, поэтому, когда хозяйка освобождает меня от этого, работать становится чуть легче, и косые взгляды больше не тревожат меня.

В таком темпе осень пролетела еще незаметнее, и наступает холодная зима. Даже постоянно растопленная печь не спасает от суровых холодов.

— В этом году Богиня зимы совсем разыгралась, не щадит нас ни дня, — кутаясь в толстую шаль, бормочет Эмма, глядя на высокие сугробы, достигающие окон на первом этаже.