— Потому и советуюсь с тобой. Люди нужны, и без помощи я никого не оставлю. Но помогать всем у меня нет возможности, — я с укором посмотрел на Радомиру. Разговор о проявленной ей инициативе у нас уже был, но повторить лишним не будет. Контрабандистка еще не привыкла, что решения теперь принимает не она.

— Всем и не надо, — обижено пожевав губами, ответила она, — Сами все сделают. Нужен был человек, кто поведет людей за собой, кто скажет, что и когда делать.

— Почему не ты?

Радомира стыдливо отвела глаза.

— Я старая женщина, ярл.

— Княгиня Севера? — усмехнулся я. Радомира, вскинув голову, вперила в меня злобный взгляд, — Можешь не зыркать, неужели ты думала, я не поинтересуюсь, у кого принял присягу?

— Порой мне кажется, что я говорю не с юнцом, а со своим ровесником, — пробормотала ведьма, — Что ты хочешь от меня услышать отрок с душой старика?! Да, я испугалась?! Истинных Вороновых осталось три человека. Три слабых женщины, из некогда Великого рода! Вороновы свое отвоевали! — она не злилась, не кричала, не шипела, как у нее бывает. Она говорила с холодным спокойствием, а на блеклые от старости глаза мерцали слезы.

Сделав короткий шаг, я крепко обнял ее за плечи, сквозь толстую шкуру полушубка почувствовав, как напряглась ее спина:

— Я не могу обещать сделать Вороновых снова великими, ­– прошептал я ей в ухо, — Но я обещаю тебе, княжна, сделать все возможное и невозможное, чтобы твой род не прервался.

Старуха напряглась, почувствовав, как нас обдало ледяной стужей.

— Боги услышали твои слова, ярл.

— Скорей уж Богини, — улыбнулся я, — Кстати, не знаешь, что им от меня надо?

Радомира змеей вывернулась из моих объятий, отступив на шаг. Передо мной, упрямо сверкая глазами, снова стояла гордая воительница и жрица Мораны:

— Не ведаю, — прокаркала жрица, насупив косматые брови, ­– Собираться пора, если до непогоды хотим добраться до Заброшенных земель.

— Пора. Направь женщин, помочь Сольвейг. Через два часа выдвигаемся. А я пока пленными займусь.

Евпатора с его гвардейцами решил забрать с собой, благо, их всего четверо, вместе с Федором. Остальных имперцев оставлю здесь ­­– пусть бараки строят, раз пополнение людей намечается. С двумя десятками безоружных вояк охотники справятся. Или прибьют по-тихому. Уж очень злы чердынцы на захватчиков. Впрочем, плевать — не жалко. Это мне, как боярину, пленных убивать не по понятиям, а местные особым благородством не обременены, да и лишние рты никому не нужны.

К родным скалам приехали уже глубоко за полночь, как ни странно, без приключений. Вьюга, словно ждала, когда мы окажемся на месте. Стоило заглушить моторы грузовиков, как поднялся сбивающий с ног ветер. К пещерам мы пробирались уже на ощупь, борясь с летящим в лицо колючим снегом. Пленных имперцев подселили к кентарху с барчуком Лакапиным. Да завалились спать.

Как и предсказывала Радомира, непогода продержалась еще сутки. Время вынужденного безделья провели за разговорами да учебой. Едва стихла пурга, разгрузили грузовики. Теперь у меня есть чем расплатиться с Великим Князем за помощь. Прилетит Сокол, надо будет заказать побольше продовольствия. Оружия пока хватит, а чего не хватит — отберем у эллинов.

Сольвейг и родовичи Радомиры, под присмотром Карла, быстро пошли на поправку и потихоньку стали помогать по хозяйству. Постепенно к ним присоединился кентарх. Сам попросился, наплевав на презрительные взгляды Евпаторов. Ну а нам лишние рабочие руки не помешают.

Еще через неделю прибыли с докладом охотники от Лесьяра. Имперцы после разгрома Чердынского гарнизона попритихли. Отряды карателей стянулись в Кочки и за пределы города старались не выбираться. Снабжение теперь осуществлялось только по железной дороге. Вот тут охрану усилили, гоняя по перегонам платформу с солдатами и магической поддержкой.

Что ж, я думал этот момент настанет позже, но протоспафарий оказался труслив, а Евпаторы со Спартокидами не так едины, как мне представлялось изначально. Значит, пора приступать ко второй части моего плана.

— Ардак, не хочешь навестить родственников?

— Ты нас прогоняешь, Великий?

— Не говори глупостей! Бери кого-то из своих, сам решишь — кого, и езжай в степь. Передашь Великому хану от меня послание.

— Я не подведу, ярл, — гордо блеснул взглядом воин, — Когда выезжать?

— Сразу как соберешься.

— Через час нас здесь не будет. Со мной отправится Шулун, — и степняк, поклонившись, выскочил из пещеры.

Зимнее солнце, пробиваясь сквозь яркие витражи, изображающие Богов Олимпа, причудливо играет разноцветными бликами на мраморном полу тронного зала, покрытого искусными мозаиками с изображениями победных битв и великих свершений Эллинской Империи. В воздухе, насыщенном тяжелым ароматом благовоний, стоит тихий гул от шепота придворных лизоблюдов и шороха их одежд.