«Надо бы и свою строительную бригаду организовать», — проворчал я, проводя ладонью по каменным плитам. Сила ударила в глину с шипением, будто попала на раскаленную сковороду. Одна из плит треснула и на поверхность вспенилась земляная жижа. Материал задымился, сжимаясь и пульсируя под пальцами. Я вдавил в массу щебень и начал лепить — тонкие пальцы сами знали движения: грубые торсы, плечи как валуны, ноги-столбы. Лопаты вместо рук собрал из осколков кварца, спаяв их взмахом ладони.

На каждом лбу вывел ногтем руну Послушания, на спине — Неприкосновенности. «Чтобы не лезли к стене», — мысленно повторил заклятие, вдавливая символы глубже в глину. Первого голема ткнул в лоб — изумрудные глаза вспыхнули тускло, как подземный мох.

«Ройте. Вглубь и вширь», — приказал, чувствуя, как нити контроля впиваются в сознание. «Но вот эту стену… Даже не дышать в её сторону! Поняли?»

Они заурчали в ответ. Земля поддалась их лопатам как теплый воск — через минуту от пола осталась лишь яма, уходящая в кромешную тьму. Я стоял, прислонившись к балке, пока голова не перестала плыть. Магия големов высасывала силы хуже пиявок — даже веки свинцом налились.

«Завтра займусь кристаллом», — буркнул себе под нос, плетясь в свою комнату, к кровати. Плюм уже мурлыкал у ног, переливаясь синевой.

А снизу всё глубже уходил скрежет лопат. Прикрыв глаза, я видел их словно сквозь землю: каменные спины, вспышки изумрудных глаз. Пока не дрогнуло что-то на краю сознания — резкая боль, будто ножом по нерву.

Вскочил, прислушиваясь к гулу под полом. Големы замерли. Один — тот, что правее — дергал обрубком руки, где лопата испарилась в дымке. Каменная крошка на несущей стене осыпалась, но кладка выдержала.

«Обходите стороной», — прошипел я в пустоту, сжимая дрожащие пальцы. Земля снова застонала, но теперь ритм копки изменился — осторожный, огибающий. Я залез в постель, надеясь, что быстро усну. Но каждый удар лопат отдавался в висках, а алые руны пульсировали под веками, даже когда я закрывал глаза.

С первыми лучами солнца я лениво приоткрыл глаза. Потолок был всё тем же — старинные деревянные балки, чуть потемневшие от времени. Шторы слегка колыхались от утреннего ветерка, а в комнате разносился аромат свежего хлеба и чего-то жареного.

Сладко потянувшись, я встал с кровати и направился к зеркалу.

— Ну что, красавец, новый день — новые свершения?

В ответ из зеркала на меня уставился холёный юноша с растрёпанными волосами и лёгкой тенью под глазами. Надо бы привести себя в порядок.

Я умылся холодной водой, прогоняя остатки сна, затем аккуратно пригладил волосы и оделся. Пока занимался собой, Плюм уютно растёкся по подушке, слегка посапывая. Видимо, этот паразит опять где-то бродил ночью.

— Вставай, ленивец. Завтракать идём.

Плюм недовольно завозился, сменил форму на маленького кота и зевнул так, будто ему одному достались все тяготы этого мира.

Спустившись вниз, я застал за столом Матвея Семёновича и Няньку.

— Доброе утро, сударь, — сухо произнёс мужчина, уже допивая свой чай.

— Доброе-доброе! — отозвалась его спутница, с улыбкой накладывая себе кашу.

Я сел за стол и налил себе кофе. Настасья всё ещё возилась на кухне, но завтрак уже был готов: свежеиспечённый хлеб, яйца, тушёные овощи.

— Как вам тут живётся? — спросил я, разламывая хрустящую корочку.

— Место хорошее, уютное. — сказала нянька. — А вот хозяйства тут почти не осталось, но я потихоньку всё обустрою.

Матвей Семёныч поправил очки:

— Что касается меня, то дом вполне пригоден для жизни, хотя, признаться, мне не хватает городской библиотеки.

— Не беда, организуем тебе библиотеку, не переживай.

Он лишь скептически хмыкнул, но я видел, что это его немного обнадёжило. После неспешного завтрака я вытер губы салфеткой и встал.

— Я в подвал. У меня там… дела.

— Какие дела, сударь? — с подозрением поинтересовался Матвей Семёнович.

— Важные. Не отвлекать.

И пока они переглядывались, я направился вниз. Подойдя к двери, ведущей вниз, я потянул за дверную ручку, но тут же отдёрнул руку.

— Да чтоб тебя! Опять ты! — раздался хриплый голос с лёгкой осиплостью.

— Доброе утро тебе тоже.

— Какое, к чертям, утро? Меня всю ночь кто-то отвлекал! Бродят тут всякие. Я тебе что, девица лёгкого поведения?!

Я закатил глаза.

— Ты дверная ручка, а в доме куча народу. Смирись с этим.

— Сам смирись, щенок!

Рассмеявшись, я всё же открыл дверь и, не обращая внимания на продолжающееся ворчание артефакта, начал спускаться вниз.

То, что я увидел в подвале, заставило меня довольно кивнуть.

— Ну, молодцы. Работали, не покладая… хм… рук.