Я хмыкнул, выравнивая сбившееся дыхание:

– Брак с иномирными женщинами не всегда бывает счастливым, да и Богиня дарует их не всем. Сколько «просителей» так и остались без пары.

– Ну не без пары, - протянул малой, - они же после сорока пяти имеют право жениться на ком хотят, просто заведомо понимают, что останутся без детей. И при отсутствии наследников место центральной занимает побочная ветвь, обретая всё то же проклятие.

– Разве можно обрекать кого-то на такую участь? Ведь моя избранница из стаи не сможет стать матерью из-за меня.

В комнате повисла гнетущая тишина. Брат не спешил отвечать на мой “риторический" вопрос. Ибо на эту тему мыслили мы по-разному.

– В бездну такие жертвы!
– я быстро поднялся, оправляя помятую рубаху, - Мне они точно не нужны.

Брат бодро подскочил за мной, возвращая голосу прежнюю беспечность:

– Вот потому-то и стоит хоть раз в жизни попытать счастье! Пойдём, из столовой пахнет дивным беконом слабой прожарки! Старушка Нишен опять нас балует.

Старая добрая кухарка, знавшая нас с братом с самого детства и принятая на работу ещё нашими покойными родителями, души не чаяла в своих «хитрых котятах», а потому точно знала, кто и что предпочитает на завтрак, обед и ужин и в каких количествах.

Я стояла у изголовья кровати своего мирно спящего уже совсем взрослого сына.

«Скоро семнадцать. Осталась пара месяцев, всего пара, и ты уже будешь в своём праве. Будешь считаться взрослым… Нам бы их пережить».

Главная ветвь царственных особ нашего крылатого мира не имела наследников мужского пола, мы были во второй ветви, а потому в семнадцать Селион должен был по праву претендовать на трон. Следующим в очереди был его двоюродный дядька.

Он то и стал источником всех наших бед за последние пять лет! Мы не претендовали на престол. Более того пять лет назад Селион сам лично сообщил дяде и я, как его мать и законный опекун подтвердила, что после семнадцатилетия он официально откажется от всех претензий. Но злой и мнительный старый лис всё равно боялся. А вместе с тем как рос наследник, рос и его страх.

Отец моего мальчика погиб в битве за земли Притали, он был на хорошем счету у короля, даже дружил с ним, но не настолько, чтобы тот, после гибели друга взял нас под своё крыло. Ведь он всё ещё надеялся зачать наследника, а у меня уже был сын. А потому мы и попали сначала к деду, а потом к дядьке, лорду Варханду ввиду фамильного родства.

Но наследника у короля так и не вышло, эфильды, (а именно так величают наш народ), живут долго, зачастую доживают до двухсот лет, но женщины сохраняют детородную функцию максимум до сорока и то – это с запасом, а так тридцать восемь, тридцать девять и мы, оставаясь ещё долго молодыми и сильными, к сожалению, уже освобождаемся богами от этой счастливой возможности. Жаль… Но как говорят жрецы, иначе, при такой продолжительности жизни, если бы мы плодились и размножались на всём её протяжении Притали грозило бы перенаселение. Аргумент!

Вот и сватать нас начинали в пятнадцать, а кого и того раньше. Мне повезло больше, голубая кровь, я вышла замуж в семнадцать. Мой муж Лорд Сейн Варханд заключил договор с моей семьёй, ещё когда мне было семь, но терпеливо ждал десять лет, за что я и поныне была ему благодарна. Увы, я не любила своего мужа так, как, наверное, положено любить жене, но он был добр, заботлив и обходителен, а потому моя благодарность пропитывалась каким-то нежным добрым чувством. А после рождения Селиона и заботы о нём моего супруга, оно переросло в глубокую благодарность и преданность. Но Сейна рано не стало. И мне родовитой, но всё-таки сироте не к кому было вернуться кроме деда. Тот принял. Характера он был сурового, но в помощи не отказал! Он-то и научил Селиона и оборачиваться, и летать. Я, конечно, помогала, но дед часто гаркал, чтобы не путалась под ногами, ибо дела это мужские, а я тут трясусь за каждую царапину.

Эфильды народ уникальный, мы имеем крылья, которые в сложенном виде вплетаются в нашу кожу вдоль всей спины, поясницы и ягодиц, образуя причудливый рисунок, а у некоторых он доходит до самых подколенок. Они похожи на большую татуировку во всю спину. А когда расправляются, то могут быть как прозрачными с прожилками разных оттенков, так и густыми, пропитанными туманом (магия иллюзии, дарованная предками), это уж как мы захотим, но ими надо уметь пользоваться, вот над этим и бился семь лет наш неугомонный дед. Попали-то мы к нему, когда Селиону было три. Но это не главная наука. Главная наука начиналась с десяти, когда эфильды обретали оборот.

Говорят когда-то давно первый эфильд появился на свет от благословленного богами союза оборотня и эфи. Эфи умели летать, оборотни – становиться зверем. Эфильдам было свойственно и то и другое, только звери давались не всем. И были они совсем не одной стаи. У матери мог быть волк, у отца медведь, а у сына росомах. Наши внутренние звери не передавались по наследству, они даровались Источником силы, а Источник сам знал, кого чем наградить, а кого и вовсе обделить.

Однажды утром дед поднял меня ни свет, ни заря и заставил собирать сына. Селиону уже два месяца, как было десять, но на источник дед вести его отказывался, а тут вдруг засобирался, сказал время подходящее, то, что надо, чтобы получить зверя, а не остаться только крылатым. Как он высчитал, ума не приложу, но оказался прав. Источник обернул моего мальчика в белого лиса! В тот день мы впервые с дедом вместе и обнялись, и поплакали. Всё-таки мужчина он был строгий и суровый, а тут вдруг растаял, всё-таки родная кровь обернулась. Да ещё и в лиса, прям, как у деда. «Не в тебя мать,- гордо усмехался дед, - и зверюга у тебя другая и ростом ты кроха, - в нашу породу пошёл!» Но радовались мы рано!