Закончив хлопотать над плитой, она развернулась к столу с блюдом в руках. Она быстро подошла ко мне и поставила полную тарелку прямо передо мной.

— Приятного аппетита, — проговорила она, поглаживая меня по плечу и целуя в макушку.

Затем она отошла, вернувшись к плите, но то и дело бросала на меня взгляды.

Я же тем временем даже не пошевелился и не издал ни единого звука. Только с подозрением смотрел на женщину, что приняла облик моей матери, и старался сложить единую картину происходящего.

Странное поведение семьи. Абсолютная тишина в доме. Мое отражение.

«И странный отток сил после ее прикосновений», — подумал я, слегка прищуриваясь.

Активируя истинное зрение, я попытался рассмотреть семью. Но ничего не увидел. Ауры домочадцев были серыми и сливались с окружающим фоном. Словно их не было на самом деле. Только у «матери» была аура, которая походила на какое-то решето. Но все это не приблизило меня к разгадке.

В этот момент «мама» вновь отошла от плиты с еще одним блюдом, которое досталось отцу. Она положила тарелку перед ним и, приобняв его, поцеловала в щеку, после чего посмотрела на газету в его руках.

— Интересные новости? — оживленно спросила она у отца.

Однако ответа ей не было. Он все так же молча на нее посмотрел и добродушно улыбнулся, на что она ответила ему такой же улыбкой и вернулась к готовке.

Продолжая следить за действиями «матери», я осторожно попытался найти взглядом отражающую поверхность. Безуспешно. Сколько бы я не искал, рядом не было ни одного зеркала или стекла. Единственным, что я нашел, была ложка, которую положили мне вместе с блюдом.

— Карлус! — в этот момент прикрикнула «мама», развернувшись от плиты.

Женщина стояла, уперев руки в бока, и грозно смотрела на деда, который, все так же нахмурившись, постукивал по столу.

— Сколько раз я просила не нести за стол свои артефакты! — строго проговорила она. — Для них есть мастерская! А здесь бегают дети. Подумал бы об их безопасности!

Вот только на столе не было никаких артефактов, равно как и не было ответа от старика. Что, в общем-то, не смутило женщину. Удовлетворившись своими действиями, она вновь придала лицу добродушное выражение и отвернулась.

В голову начали закрадываться нехорошие подозрения. Прищурившись и не отводя взгляда от «матери», я все же взял в руки ложку и вгляделся в тыльную сторону. Полировка, конечно, оставляла желать лучшего, но у меня все же получилось увидеть свое отражение. А если видно мое, значит получится рассмотреть и других.

Осторожно вертя ее в руке, я старался направить ее так, чтобы увидеть в ложке отражение «матери». Но женщина не собиралась надолго останавливаться на месте, к тому же, со спины не было видно каких-либо отличий.

Когда я в очередной раз попытался незаметно поймать отражение «мамы», в поле обзора попал отец. Если, конечно, его можно было так назвать.

В отражении за столом, с газетой, пришитой к рукам, сидел труп абсолютно неизвестного человека. Мои брови от удивления медленно поползли вверх. Я начал рассматривать отражения других членов «семьи», в какой-то момент плюнув на осторожность и создав небольшое зеркальце в руках.

— Гарри, милый, — не поворачиваясь, обратилась «мать» к кузену, — хватит донимать Валери.

Я уже не обращал внимания на происходящее. Все мое внимание было сконцентрировано на том, что показывало мне небольшое зеркало. И зрелище, стоит заметить, было до безумия странным.

Все до единого за столом были трупами. Мужчины, женщины и даже дети. Все словно были запечатлены за каким-то занятием, что объясняло реплики «матери». Но при этом тела оставались неподвижны. Простые трупы неизвестных людей и окружение, ставшее иллюзией.

— Что-то случилось, сынок? — вдруг над ухом раздался голос «матери». — Почему ты не кушаешь?

Сохраняя спокойствие и ничего не говоря, я медленно повернул зеркало на себя. Не обращая внимание на свое отражение, я перевел взгляд на «маму». Но она практически ничем не отличалась внешне, за исключением одной детали — глаза. Ярко-голубые глаза матери были полны одиночества и…

— Время, — раздался довольный голос Гюнтера, — выш…

— … безумие, — перебив демона, проговорил я вслух, сложив всю картину воедино и озвучив очевидный ответ.