Догадываюсь, что что-то типа нас с Агафонычем, только антагонисты. Потому что мы — на стороне добра, а они — козлы. И явно что психопатического склада ума, потому что вытворять такое — где-то за гранью добра и зла…

И ещё я не могу адекватно оценить их уровень развития и навыки, поскольку эти козлы тщательно подтёрли за собой. В воспоминаниях у Рубеныча о них практически ничего не осталось — ни имён, ни лиц, ни способа связаться. Можно сказать, что там остался один лишь факт обращения.

Так вот. Долго, методично и очень аккуратно, менталисты по указке Рубеныча сминали волю Колю и Толи. Затирали неудобные для него мысли, культивировали удобные и вот, в конце концов, превратили ребят в покорных слабовольных марионеток.

Да они их, блин, рабами сделали! Иначе не скажешь! Жизнь повара и без того не проста. Тринадцатичасовой рабочий день, пахота на износ, скромная зарплата, болячки всякие профессиональные… но в случае Коли и Толи всё это можно было смело умножать на десять. Их жизнь буквально рушилась на глазах!

Друзья-знакомые уже давно махнули на них рукой, семьи крутили пальцем у виска, долги копились, здоровье расшатывалось, а они всё продолжали и продолжали хреначить без выходных и денег во имя сомнительной цели. А если точнее, то во имя процветания Сергея Рубеновича.

Почему? Да потому что у них в голове стоял эдакий блок!

Как бы так объяснить? Хм-м-м… У меня сложилось впечатление, что к «потолку» их сознания были прикручены чёрные такие, злые цепи. На конце цепей находились крюки, а на крюки были насажены мыслестрочки. Гнусные, неправильные и если уж напирать на метафоры — кровоточащие.

Парни были уверены, что пропадут без Рубеныча. Что за порогом «ПодBEERёзовика» их ждёт неприветливый мир, в котором они тупо не выживут. Хотя на деле всё было ровно наоборот — каждый день работы на Рубеныча неизбежно приближал их погосту.

Цепи, крюки и чёрная безнадёга. Демонтировать эту ментальную конструкцию самостоятельно я не мог. Слабоват ещё для такого. Так что план пришлось переиграть прямо на ходу. Теперь он таков: будем спасать Колю и Толю при помощи моего драгоценного сенсея, а вот Рубеныча…

— Кто вы такие?! — заорал испуганный павиан. — Что вам нужно?!

— Василий Викторович Каневский, — я вновь представился «рабочей» фамилией. — Главный эпидемиолог Московской Области, — а затем достал из кармана сложенный вдвое лист лопуха и предъявил Рубенычу.

Рубеныч взял, развернул и внимательно вчитался в лопух, но подвоха так и не заметил. Для него это был документ. Документище! С печатями, подписями и позолоченными имперскими орликами.

Ну и в том, что «главному эпидеомиологу МО» от силы двадцать лет его тоже не смутило. Магический источник работал на пределе, но сейчас оно того стоило.

— О нет, — господин ресторатор вернул мне лопух и тут до него, кажется, начало доходить. — Что случилось?!

— Случилась вспышка опаснейшего заболевания, дотракийского биполярного ларингита. И у нас есть все основания предполагать, что очагом является ваше заведение…

— Дотракийского? — нахмурился Рубеныч и покатал слово по нёбу. — Дотракия — это где?

— Это рядом с Адыгеей, — объяснил я. — Всё! Меньше слов, больше анализов!

С тем я достал ватную палочку.

— Больной! Ну-ка накиньте ноздри! — и вставил палочку Рубенычу в нос.

Наковырял сопливый мазок, достал и аккуратно закинул палочку в банку для анализов, которую заблаговременно наполнил обычной питьевой водой. Пацаны у меня за спиной повторили те же самые манипуляции с Колей и Толей.

— Василий Викторович, тут всё чисто! — крикнул Мишаня Кудыбечь.

— И здесь тоже! — подхватил Гио.

А вот анализы Сергея Рубеныча, увы и ах, подтвердили наличие смертельного заболевания. Небольшая манипуляция с сознанием, и ресторатор собственными глазами увидел, как жидкость в баночке начинает темнеть. Темнеть, бурлить и пузыриться. Я ещё хотел было дело назальную галлюцинацию подкинуть, но решил, что это уже перебор.

— О-хо-хоо-о-о-о-о, — протянул я. — Пу-пу-пуу-у-у-у-у, — а чумной доктор Миша присвистнул у меня за спиной.

— Что такое?!

— Дело плохо. Кажется, вы и есть тот самый нулевой пациент. Как я могу к вам обращаться?

— Сер… гей… Сергей Рубенович!

— Хорошо, Сергей Рубенович, вы главное не волнуйтесь.

Не волнуйтесь, ну да как же… чтобы жизнь мёдом не казалось, я уже вовсю лабал на нервах господина ресторатора, будто на электро-гуслях. Шатал их, как чёртову трубу! Он аж задыхаться потихоньку начал от такого напряжения.