— Горите… Все горите… — прокричал он.

Толпа взревела в ужасе и ярости. Меркулов стоял и смотрел, как страдает его враг, мучаясь от осознания собственной беспомощности. Император всё слышал и понимал, но не мог ничего сделать, лишь дёргаться в конвульсиях, когда ментальные атаки усиливались.

И тут из переулка выбежал Павел Трубецкой в сопровождении нескольких десятков гвардейцев.

— Остановитесь! Вы не видите, что происходит?! — его голос дрожал, но руки сжимали меч. — В столице демоны!

— И один из них сейчас сгорит, — равнодушно сказал Меркулов, а потом кивнул аристократам из коалиции.

Верховцев и Безобразов достали специальный жезл для сожжения и поднесли его к сложенным вокруг столба поленьям. Они почти зажгли факел из своего государя, когда вдруг наступила резкая тишина. Люди начали падать на брусчатку, корчась в судорогах.

— Вот об этом я и говорю! — прокричал Павел Трубецкой. — Одержимые…

Он внезапно замолчал, его пальцы разжались, меч со звоном упал на камни.

— Нет… — успел прошептать он, прежде чем его спину выгнуло дугой, а кости хрустнули.

Трубецкой упал на колени, руки беспомощно скребли камни, ногти ломались о твёрдую поверхность. Когда его высочество поднял голову, в его глазах уже не было ничего человеческого — только мутная, мёртвая поволока, как у выброшенной на берег рыбы.

— Громов… — сказал он чужим голосом. — Нам нужен Громов.

И тогда все одержимые вокруг, словно услышав команду, разом повернули головы в одну сторону. Их пустые мутные глаза уставились в темноту, а рты растянулись в одинаковых, жутких ухмылках.

Те, кто ещё минуту назад орал «Смерть императору!», бунтовщики, гвардейцы, аристократы — все они превратились в единую кишащую массу, которая словно в трансе повторяла лишь одно слово.

— Громов… Громов…

Император, все ещё привязанный к столбу, смотрел на это мутными глазами. Меркулов повернулся к нему и замер. Они оба понимали, что что-то пошло не так. Они остались единственными людьми на площади, в кого не вселились демонические сущности: у императора был иммунитет после недавнего обряда экзорцизма, а Меркулов благодаря магии разума и тесному контакту с грозовым элементалем научился закрываться от такого рода вмешательства.

— Громов… Громов… Громов…

Одержимые повторяли это имя, как мантру. Их голоса сливались в единый гул, заполняющий площадь. Руки одержимых тянулись к небу, их рты были искривлены в одинаковых гримасах.

Меркулов сообразил, что казнь отменяется, и принялся судорожно щёлкать специальным жезлом, но у него никак не получалось выбить искру. Словно этот жезл был заговорённым. Столько усилий, столько средств и времени было потрачено на подготовку к бунту, на подкуп нужных людей… и всё может пойти прахом из-за демонов, которых Влад Меркулов совершенно не учёл при подготовке к свержению Алексея II.

И тут вдруг он услышал знакомый смешок, а следом слова, произнесённые голосом князя Юрия Громова.

— Чего орёте-то? Тут я.

Со стороны разрушенного здания инквизиции лёгкой походкой вышел Громов, оглядел толпу и устало поморщился. Над его браслетом будто бы голограммой виднелась запись происходящего на площади.

— Вы продолжайте, — хмыкнул он. — Повторите, что вы там орали, мне для истории.

Меркулов аж подбородок опустил. Император хрипло закашлял — то ли смех, то ли предсмертный хрип.

— Громов… — завыли одержимые, но уже не так уверенно.

— Ага, слышу, — Юрий нажал что-то на браслете, отключая запись, и вздохнул. — Ладно уж. Добрый дядя Юра вас всех вылечит.

После того как я понял, что Хранитель решил сделать одержимыми всех, до кого дотянется, принял решение взять с собой только тех, кто уже прошёл через обряд экзорцизма. Амар-Тек собрал своих воинов и отдал приказ сражаться за человечество. Понятное дело, что в бой пошли не все — старики, дети и те, кто был важен для города, осталась в Иссиле.

Из моих людей набралось две дюжины — Громобои, рубежники и жители Громовки, которые очень уж хотели попасть в мою личную гвардию; три десятка экзорцистов, ну и Миша с Ксенией, как же без них.

Перенести их всех в столицу оказалось той ещё задачкой, ведь моя маленькая армия вместе с туземцами насчитывала более четырёхсот человек. Чтобы не истощить свой резерв окончательно, да ещё накануне битвы, я перемещал людей поэтапно по двадцать-тридцать человек за раз. И местом назначения я выбрал площадь перед зданием департамента безопасности.