Но мой приказ не то, что не сработал, скорее, дал обратный эффект: женщина в переднике подтащила мальчишку еще ближе к себе, словно боялась, что я отниму его силой. Только затем оценивающе посмотрела в мою сторону. Не найдя в малышке Альви ничего угрожающего, она вроде бы успокоилась и снизошла до ответа:

— Чтобы он снова сбежал? Ни за что! Сначала накажу его хорошенько, чтобы больше не смел появляться на моей кухне!

— Жульена, я разберусь! Это наши дела, госпожа, — вклинился дворецкий, высокомерно задрав нос. — Оставьте их мне. Вы, наверное, устали с дороги. Я лично провожу вас в ваши покои.

Ваши дела?! Были ваши, стали наши.

Если до этого я действительно ощущала усталость: все-таки тело Искры было не приспособлено к таким путешествиям, Альви до замужества вообще не покидала родное поместье, а после того, как стала императорским инкубатором — тем более, то после попыток дворецкого меня спровадить и устроить тут суд над мальчишкой без адвоката, во мне буквально полыхнула искра справедливости!

Вообще-то этот замок мне муж купил. В смысле, подарил. То есть меня сюда сослал! Теперь мне здесь жить, наводить порядки и создавать репутацию. Не говоря уже о том, что обижать маленьких — это фу!

— А разве знакомство отменяется? — поинтересовалась я так, чтобы всем было слышно. Эхо в огромном холле было мне в помощь. — Или вы всех на мороз каждый день просто так выгоняете?

Лицо у дворецкого вытянулось, а улыбка еще больше стала похожа на странную гримасу, но все же он не растерялся:

— Вы можете познакомиться со всеми в следующий раз.

Несмотря на то, что я не справилась с ролью будущей императрицы и вообще была ссыльной Искрой, я все-таки была госпожой. Я руководила большим отделом и знала, что от того, как я сейчас себя поведу, зависит абсолютно все. Как бы я ни устала, не покажу, кто здесь главный — больше меня никто слушать не станет. Никогда. Будут кивать, со всем соглашаться, но за спиной делать по-своему, а все просьбы и указания — делить на десять.

Поэтому как бы ни ломило тело, и ни слипались глаза, я посмотрела в глаза дворецкому и махнула ближайшему лакею, чтобы помог снять пальто.

— Меня устроит сейчас. Как зовут вас?

— Беркинсон, — важно представился он, а я кивнула.

— Начнем с мальчика… Да отпустите его в конце концов!

Казалось, что еще немного, и рыжему придется ампутировать ухо, в которое, словно клещами, вцепилась повариха.

— Госпожа… — начала Жульена, но я ее перебила:

— Да, я ваша госпожа, прошу всех это помнить и выполнять мои просьбы, — я вроде бы обращалась ко всем, но смотрела на женщину, и не смогла не заметить, что отпустила она мальчика лишь после кивка дворецкого.

Впрочем, сбежать ему не позволили — он, конечно, попытался, но врезался в объемный живот поварихи. Отскочил в мою сторону и склонил голову, спрятав взгляд пойманного в капкан волчонка за густой и яркой, как солнышко, челкой. Если наш общий с императором цвет волос можно было назвать красным деревом, то его — морковным. Если моя кожа была белой, без единой веснушки, у него свободного от этих веснушек места на лице не было.

— Как твое имя? — спросила я у мальчишки.

— Зачем вам его имя, госпожа? — снова вмешался «мучающийся от зубной боли» дворецкий. А я не могла понять, ему действительно нужно к стоматологу, или он такой по жизни? — Он не из слуг. Из деревни. А здесь промышляет воровством.

Дворецкий поморщился, словно от мальчишки воняло. Я обратила внимание, что одежда и башмаки рыжего износились, но ничего кроме аромата свежей сдобы до меня не доносилось.

— Воровством? Что же он украл?

— Сейчас посмотрим, что! — Повариха будто ждала этого, потому что снова схватила мальчика и с довольным возгласом вытащила из его карманов… булочки. Такие крохотные сдобные булочки, мне такие во дворце подавали к прощальному обеду.

Я в прошлой жизни воровство не поощряла, не любила всяких мошенников, всегда считала: хочешь что-то, поднимай попу с дивана и иди работай. Но кража хлеба?! Это даже не смешно. А особенно несмешным стал голодный отчаянный взгляд, которым ребенок проводил конфискованные булки.

— Как тебя зовут? — с нажимом повторила я и бросила предостерегающий взгляд на дворецкого.

Мальчик молчал, смотрел на всех тем самым злым голодным волчонком. Я не стала исключением, мне вообще досталось больше всего детской ярости: из-за меня он оказался в центре внимания, из-за меня у него отобрали булки, из-за меня всыплют по самое не балуй. Потому что он деревенский мальчишка, а я аристократка. Такие как я таких как он не защищают.

Но и не ответить он тоже не мог: над ним нависали повариха и два лакея, а народу следило — и того больше.

— Пит, леди, — выдавил он сквозь зубы.

— Госпожа, — зашипел дворецкий. — Надо говорить — госпожа.

Я решила его игнорировать. В последнее время со змеями у меня не складывалось.

— Почему ты украл хлеб, Пит?

— Так есть было охота. Леди. — Последнее он добавил с вызовом, зыркнув на меня, а я сделала вид, что пропустила это мимо ушей.

— Ты не доедаешь дома?

— Дома? У меня нет дома.

— Он из приюта, госпожа, — шепнула мне ближайшая девушка в чепце горничной.