Почему-то в моих воспоминаниях это звучало голосом Анасты. Будто старшая сестра все время диктовала Альви не просто как одеваться и что есть, но и что любить. Было ли у Искры собственное мнение?

— Ты так и не поняла, что мы теперь в самом низу карьерной лестницы? — поинтересовалась я у Альви. Она, конечно же, ничего не ответила. Мне достался даже не призрак, а набор образов, память, но не личность.

Перебрав развешенные в гардеробе наряды, я поняла, что Искру готовили сиять при дворце, а не тухнуть в плохо отапливаемой глубинке. Шелк, атлас… Все тоненькое, разве что не прозрачное. К слову, сорочка у меня тоже была такой же. Добравшись до бархатного халата, я победно пискнула. В исполнении Альви это действительно был писк.

— Госпожа, вы уже проснулись?

Я едва не подпрыгнула, крутанулась и заметила вчерашних горничных, похожих как близнецы: стройные и светловолосые, они смотрели на меня во все глаза, будто я нарушила сотню правил этикета. Мне же было уже плевать: у меня от холода на коже все волоски встали дыбом, хоть начинай приседать, чтобы согреться.

— Я замерзла, — сообщила я, и горничные наконец-то вспомнили о своей работе.

— Так мы сейчас камин растопим и ванну вам приготовим, — сказала одна.

— Вчера так и не дождались, — поддакнула другая.

— Мы не смогли вас разбудить, — закивали в унисон, но не сдвинулись с места.

Я все-таки сдернула халат с вешалки, закуталась в него и распорядилась:

— Так сделайте сейчас.

Пока одна девушка убежала, вторая принялась возиться с камином, я потерла замерзшие ладони и подошла к окну. Вгляделась в темноту, пытаясь разобрать, какой вид мне достался: на горы или на горы, но ничего не разбиралось.

— Сколько я спала? Три-четыре часа? — поинтересовалась я у горничной. За спиной звякнула кочерга, но все равно не перекрыла хихиканье.

Впрочем, ответила девушка уже без смеха:

— Уже утро, госпожа. Вы спали долго, но мы решили, что проспите еще дольше.

— Почему?

— Потому что, когда Яков спускается с гор, можно проспать хоть весь день!

— Яков? — обернулась я.

— Туман. Так его называют у нас. Он дух горы и день превращает в ночь.

Дух горы? Интересно. А еще более интересно, что после случившегося на корабле во время шторма я не уверена, что это просто такое поверье. Здесь Яков вполне может существовать. Правда обидно, когда твои планы прогуляться и посмотреть на замок снаружи нарушает туман по имени Яков, но что поделаешь.

— И как часто такое бывает?

— Лучше спросите, как часто у нас бывают солнечные дни, как вчера? — хмыкнула она, наконец-то закончив с камином.

— Считай, что спросила.

— Нечасто, — вздохнула она и посмотрела на меня с высокомерием, очевидно, доставшимся от дворецкого.

Не знаю, на что рассчитывали местные: что я начну жаловаться или прикажу паковать вещи? Уйду в горы, жить дикарем, но избавлю их от своего общества?

Уже на моменте моего купания я поняла, что не ошиблась в своих предположениях. Я рассчитывала пооткисать в кипяточке, отогреться и порозоветь до состояния поросеночка, но посинела до Снегурочки — вода оказалась едва теплой. На свой вопрос, почему, получила ответ, что пока воду несли, она остыла. Завтрак вовсе потряс меня до глубины души: в абсолютно невкусной пересоленой яичнице мне попалась скорлупа, булочки повариха делала вчера, но мне достались те, которые двухнедельной давности, про чай молчу вовсе, я даже не стала его допивать.

Я мрачнела с каждой минутой и сама готова была превратиться в туман, который спустится из своей комнаты и всем всыпет по первое число. Поэтому сразу же после такого недоброго утра переоделась и велела проводить меня к дворецкому. Очень не хотелось расставаться с халатом, но горничные убедили меня в том, что «так не принято». Замерзшая и злая я плевать хотела на все принято и не принято, но, глядя на их вытянувшиеся лица, поняла, что репутация эксцентричной и властной госпожи — это окей, молва о том, что Искра императора свихнулась — совсем не окей. Поэтому я переоделась в лучшее платье Альви и пошла работать над своей властной эксцентричностью.

— Я провожу вас в малую гостиную, — сообщила мне девушка, которая еще недавно занималась моей ванной, — а Нина позовет ноа Беркинсона. Когда он освободится, то подойдет к вам.

Мы как раз шли длинными замковыми коридорами. Узкие и высокие окна здесь были словно для красоты. Не было бы здесь так темно, было бы действительно красиво, но благодаря Якову и чьей-то экономии на освещении чувство было такое, что я блуждаю по подземелью. Идущие впереди горничные, каждая из которых несла свечу, только добавляли штрихов к картине под названием «пленница дракона». Но дракон был далеко, а вот дворецкий в одном со мной замке.

— А чем он занят?

Нина повернулась ко мне и поджала губы:

— Делами замка, госпожа. Он очень занятой человек.

Так это же замечательно, что он занят делами: я могу пообщаться с ним «в полях»!

— Не нужно в гостиную, — велела я. — Отведите меня прямо к Беркинсону.

Свет с правой стороны дернулся, метнулся на потолок, вместо того чтобы освещать нам дорогу: Нина чуть не выронила свечу.

— Но он занят, госпожа, — повторила она, словно за нарушение спокойствия дворецкого ее как минимум вышвырнут отсюда без пособия.