Навестил израненного Андреа. Вид у него был неважный, даже после старательной обработки умелыми руками медиков. Тут и там темными пятнами расплылись синяки, насчитывалось несколько свежих швов с торчащими щетинками черных нитей. Я успокоил его, заверив, что справлюсь с английским захватчиком. Ответом мне стала кровожадная улыбка и огонь реваншизма в глазах побитого. Он не сомневался в моих словах и уже мысленно был отомщен.

Следующий день обещал массу незабываемых впечатлений, и надо было хорошенько выспаться перед встречей с ними. Что я и сделал.

Проснувшись ночью по естественным надобностям, решил совместить приятное с полезным. Подышать свежим ночным воздухом, заодно избавившись от лишней для организма жидкости. Бесшумной тенью, чтобы никого не разбудить, я выбрался из дома, только петли парадной двери предательски скрипнули в ночной тиши.

Улица приветствовала меня прохладными объятиями, легким ветерком приласкала кожу и растрепала волосы. Полная луна заливала все серебряным светом и расчерчивала контрастными черными тенями. Выбрав наиболее привлекательное для моих нужд место, я наслаждался процессом очищения, глядя на бледный лик ночного светила. Как на даче в прошлой жизни. Даже любимые мамины розы рядом.

И тут на втором этаже дома с тихим стуком открылось окно. «Интересно девки пляшут», — подумал я, пятясь в тень и наблюдая, как из окна свесилась крепкая, с навязанными узлами, веревка. Затем из проема показалась знакомая фигура Жозефа — он ловко спустился по этой самодельной лестнице.

Возле клумбы с любимыми мамиными розами Жозеф задержался и, вынув небольшой нож, срезал огромный букет. Мне почудилось еще какое-то движение среди каштанов: там кто-то стоял, спрятавшись за стволом и наблюдая. Когда Жозеф ушел с букетом в сторону моря, наблюдатель выждал немного и двинулся следом. В лунном свете я узнал в нем Антонио.

«Все чудесатее и чудесатее», — подумал я и направился тихо за ними.

Жозеф вывел нас обоих на побережье, к знаменитой на Корсике Скале Сердец. Это место очень любила местная молодежь: бока скалы исчертили природные террасы, словно созданные для уединения. Эти каменные «балкончики», обращенные к морю, обожали влюбленные пары, особенно те, которые скрывали страстные поцелуи от любопытных глаз.

Из теней скалы выскользнула женская фигура и тут же угодила в жаркие объятия моего брата. Так-так, неожиданный поворот.

Чувство неловкости, казалось, подергало меня за рукав, и я спохватился. Негоже свечку держать. И уже собрался было уходить, оставив парочку наедине с шумом океана, как ночь разорвал сердитый голос Антонио, о котором я даже успел позабыть:

— Кьяра, где этот негодяй дон Хуан?

Парочка прервала страстный поцелуй и обернулась к темному силуэту моего друга, возникшего посреди тропы. Несколько резко, как дети, которых застали за шалостью. Но замешательство девушки быстро сменилось недовольством от испорченного романтического момента, и она не стала сдерживаться.

— Братец, ты откуда здесь взялся? Неужели из врачевателя сделался соглядатаем? Запомни, мои чувства тебя не касаются! Кто бы это ни был! И отца не вмешивай, не смей ему говорить. А то точно уйду в аномалию! — истерично выкрикнула она, метко швыряя букет в Антонио.

И, схватив Жозефа за руку, демонстративно поволокла его к тропе на Скалу Сердец.

Антонио вытер с лица брызги, слетевшие с маминых роз, зачем-то понюхал руку, растерянно пожал плечами.

— Ну, не понимаю я этих. Сидеть у моря, когда здесь так отвратительно пахнет, — проворчал он, разворачиваясь обратно. И вздрогнул, столкнувшись со мной взглядом.

— Не подскажешь, дружище, что здесь делает мой братец, и кто такой дон Хуан?

— Тьфу на тебя, напугал до смерти! — буркнул Антонио. — Что тут делает твой брат, могу только предполагать. Скорее всего, Кьяра положила на него глаз, и твой брат будет зацелован. Насчет дона Хуана — это длинная история.

— А я никуда не тороплюсь. По дороге домой и расскажешь…

— Два года назад в порт Аяччо пришла каравелла из Испании, — со вздохом начал Антонио, послушно шагая за мной прочь от берега. — На ней прибыл на остров кудесник из Севильи, дон Хуан Тенорио. Он владел похожим с моим атрибутом врачевания и хотел обменяться секретами мастерства. Поэтому остался на Корсике, а корабль ушел в Африку. Наша семья приняла его в замке. Паршивец был хорош собой: с лица правильный и благородный, шевелюра и бородка ухоженные, весь из себя благородный дон.

В голосе друга чувствовалась неприкрытая неприязнь. Выплеснуть ее мой друг решил на попавшийся по пути камешек, могучим пинком отправив его в темные кусты.

— Также он оказался очень знающим кудесником и любил щеголять своими глубокими познаниями. Моя сестренка не смогла устоять перед обаянием этого авантюриста. Да не только она, дон Хуан сумел обворожить всех вокруг. И даже отец одобрил выбор дочери, дал согласие на венчание. А за несколько дней до церемонии приходит письмо от нашего торгового агента из Мадрида. Оказалось, этот дон Тенорио преступник, который обесчестил дочь командора де Ульоа, а его самого убил. Рыцари ордена Калатравы объявили ему кровную месть и искали по всей Европе. Узнав об этом, отец впал в ярость и приказал схватить негодяя. Но, ты знаешь, любовь зла, и сестренка успела предупредить этого козла. После чего он сбежал, но, гад такой, обещал вернуться. Наполеон, ради нашей дружбы, очень прошу сохранить все это в тайне, — еще раз тяжело вздохнув, закончил рассказ Антонио.