— Ладно! — махнула рукой интриганка. — Слушайте. Когда студенты убили поляков и вашего родича, разразились скандалы в высшем обществе. Дело в том, что эти самозваные вояки не из одного рода, а из многих, зачастую враждующих. Ещё они молодые, и не имеющие права принимать такие решения. Да и вообще, они должны были сообщить властям, а не сами проводить военную операцию в столице.

Старушенция похихикала, и продолжила:

— Вроде как герои, но и никто им геройствовать не разрешал. Их забрали в участок жандармерии, а среди владетельных родов, откуда эти недоросли, пошло бурление. Такое самоуправство — это же удар по авторитету глав родов. Но все порешили дело замять, дурней и дур разобрать по домам и там уже примерно наказать. Часть забрать успели, а оставшиеся поняли, что происходит, связали жандармов и сбежали. Ещё бы! Они в собственных глазах герои, простолюдины ими восхищены, а их наказать хотят.

— И в чём они не правы? — пожал плечами я.

— В том, что полезли вперёд батьки в пекло! А для девиц участие в боевых операциях вообще непозволительно! Так и получилось, что три десятка студентов, хотя уже бывших, потому что всех отчислили из университета, уехали в пустующие сейчас казармы гвардии на севере города, где расквартированы ополченцы из разных губерний. Простолюдины и немного мелких дворян. И те студентов поддержали, но так. Просто сказали, что не выдадут.

Волхв махнула рукой, а затем злым голосом закончила:

— Командуют студентами две девицы-боярышни. И всё это уже официально объявлено мятежом. А раз так, то у их родов выбор оказался небольшой. Или отречься от бунтарей, или всем родом стать мятежниками. Так что теперь на севере Москвы сидят три десятка безродных мятежников. Но сильных магов. Никто их арестовывать не собирается, потому что и без них дел хватает, да и ополченцы могут встать на их защиту. Вот вам и начало смуты. Уже горячее, со стрельбой и магическими битвами.

— Чёрт! — проворчал я.

Что-то мне даже жалко стало Катю и Инну. Вот уж попали девчонки. Они под меня копали, конечно, но просто не зная, как всё обстоит на самом деле. Да и остальным студентам я только посочувствовать могу.

— Ну! — требовательно посмотрела на меня интриганка. — Что вы мне хотели сообщить в обмен?

— А! Да! — отмахнулся я. — Можете не подыскивать кандидата в цари и в зятья для вас лично. Настя замуж вышла.

— Что? — буквально взвыла Алла Феоктистовна, вскочила со стула, но запнулась и снова рухнула на край сиденья. Ножка стула соскользнула по паркету, в результате чего старушенция упала на пол, но прежде чем я лениво встал, чтобы помочь пострадавшей, вскочила как мячик и уставилась на меня злыми глазами. Ещё и дрожащим пальцем ткнула. — А за кого? Уж не за то ли ушастое недоразумение, вашего слугу, который её провожал намедни?

Я еле удержался от хохота, а чиновница-волхв почти рявкнула:

— Не ожидала от вас такого коварства!

— А я-то причём? — пожал плечами я. — У меня и своих дел по горло, чтобы за слугой следить. И Нагибамир не мой родовой слуга, а просто наёмный.

— Но Настя жила под вашим покровительством!

— Ну уж нет! Я её спас и не знал куда пристроить. А она упросила меня взять её в служанки.

— В служанки? Дворянку?

— Она была простолюдинкой, — рассмеялся я. — Вы заигрались в свои интриги. Девчонка не знала, что она ваша дочка и наследует благородное звание. И вообще, вы прекрасно знали, что Настя у меня, но вам было удобно иметь её в доступности, но под наблюдением чужого человека. И я бы защитил её в случае нападения, но следить за моральным обликом — чёрта с два. Так что все ваши упрёки адресуйте себе!

Интриганка выскочила из комнаты, что-то проорала в коридоре, я вышел следом и застал Марину, Ленку и Михаила одевающимися.

— Кажется нам пора валить, княже, — усмехнулась воинственная рыжуха. — Нагиби и Настя уже в машине. Так что ты прикажешь?

— Валить, — проворчал я, накидывая свою куртку и по горящим глазам девушек вдруг догадавшись, что те мой разговор с чиновницей вполне благополучно подслушали.

Уже в ранних вечерних сумерках я сидел за рычагами отчаянно пыхтящего и скрипящего гусеничного вездехода, на который обменял представительскую машину. Вокруг падал снег, и что-то рассмотреть сквозь маленькое обледеневшее окошко, да в свете мерцающих фар, было не просто.

Я тихо выругался про себя, остановил парогусеничную машину, откинул люк над головой, высунулся по плечи, поёжился от свежего ветерка и наконец нормально огляделся. А толку-то? Ну перелески какие-то. Ну заснеженные луга.

Плюхнулся на жёсткое сиденье и проворчал:

— Ну и куда дальше?

Оглянулся и посмотрел на сладко спящих в обнимку Нагибамира и Настю в одном углу заднего сиденья. В другом углу Михаил спал уткнувшись носом в бюст Ленки, которая нежно сжимала в руках пулемёт с заправленной и переброшенной через плечо лентой.

— Что ты хочешь от девушек? — с усмешкой произнесла амазонка. — У нас же это… топографический кретинизм. Искать дорогу — задача мужчин.

— Я же не кот, чтобы просто интуитивно знать куда двигаться, — проворчал я.

Посмотрел на пассажирское сиденье рядом с моим и поймал ответный взгляд Марины.

— Не хотела тебе говорить раньше, — вздохнула уже почти сутки жена. — Но Оля написала, что как свернём с трассы около стога сена, то надо сначала прямо, а потом…

— Что потом? — поторопил умолкшую магичку я.