Иномирец достиг всего, чего хотел. Стал одним из сильнейших магов Доминиона, но навеки лишился места среди разумных. Не было более у него ни одного близкого существа в целом мире — его товарищи остались навеки лежать в храме дочери Смерти, иные же разумные боялись его и не желали иметь ничего общего.

Историю группы Троицы можно считать начавшейся тогда, когда пути судьбы сводят их друг с другом. Вскоре их скрепили узы крепчайшей дружбы, и как боевой отряд они были непревзойдённы.

О том, где они повстречали третью часть своей команды, я знаю еще меньше. Лишь то, что изначально между ними лежала многолетняя вражда — ведьма, что стала последним кусочком группы Троицы склонялась к темным стихиям, а пара из мага и рейнджера не смотря на все с ними произошедшее, в душе стремились к пути света.

Так мне рассказывала Хозяйка.

Что случилось дальше ты отчасти уже знаешь, друг Лиин.

Та, что похитила мой цвет, уничтожила множество таких как я, воплощений природы, ради своих целей. Мне не ведомо, что затевает Арахна, но в тот день, когда она похитила мой цвет, троица впервые объединилась в Троицу, бросила вызов соратнику темного оракула, уничтожавшему флору и фауну Подземья во славу сам знаешь кого, и одержали верх.

— Звучит так, будто они хорошие ребята. Но хоть Чей-Бру и не заражен проклятой сферой, адекватным его трудно было назвать. Больше походило, что это одержимый жаждой битвы берсерк.

— Мне описывали его, как очень миролюбивое существо, не склонное к конфликтам. Но признаю, что с того времени многое могло измениться. Прости, что не могу сказать большего.

Мора чуть наклонила голову, и по её прекрасному, чистому лицу с тонкими чертами зазмеились струйки смешанной с тиной грязи. Словно упавшая и медленно тонущая в болоте фарфоровая статуэтка.

Недобрые мысли нахлынули на мой разум, как наверняка начали захватывать и ее, что тут же отобразилось в партии смычкового инструмента. Мне почему-то захотелось хоть как-то приободрить её, и единственное, что я мог сказать для этого, было:

— Не волнуйся, Мора. Я верну твой цвет.

— Я знаю, друг Лиин. — на лице болотной кикиморы сияла печальная улыбка. — Я знаю…

По возвращении в мир живых меня ждало весьма печальное и неожиданное зрелище в виде отвратительной охраны скромного бродячего музыканта.

Мой временный телохранитель сидел напротив меня, скрестив ноги и полузакрыв мокрые глаза на суровом, покрытом шрамами кабаньем рыле.

Увидев, что я пришел сознание и открыл глаза, а музыка смолкла, гверф шумно втянул сопли и вытер пятак обрывком ткани, напоминавшим чье-то исподнее.

— Что это, Балтор? — задумчиво спросил я у него, сразу же уводя тему от разговоров о музыке и моих «ритуалах».

— Это? — гверф с удивлением посмотрел на красно-розовую тряпку, которую держал в руке. — Сорвал в пути. Негоже воителю платка не иметь.

— Ии… тебя ничто не смутило?

— Герб сердца розового на кровавом странен, это верно. Контраст не виден. Вкус творца был дурен — глазу больно. Но ткань есть ткань.

— И то верно. Ладно, дружище с бивнями. Давай на этом прощаться. Спасибо за помощь. Хотя, мы же теперь как раз в расчёте.

— Постой, зверянин. Ли-ин-дарк, — свинолюд замялся, подбирая слова. — Позволь идти с тобой.

— Что? Куда? Зачем? Ты ведь знаешь меня не больше трети цикла.

— Пусть так. Но таким желанный путь я свой увидел в этот час с хвостом. Возможно, я не столь умен как ты и не обучен техникам шаманов, но будь уверен, моя сталь сумеет защитить твой тыл.

— Для начала, говоря такие вещи, выбрось эту тряпку, а то слова про тыл прозвучали угрозой. И затем поясни своё решение. Учти, что за свое спасение ты уже расплатился сполна.

Я спрятал инструмент под слово силы и медленно поднялся, бросая взгляд на когда-то ярко-синюю рекламку. Остались только изначально белые буквы «Ручной слуга зверолюд! Дорого!». Не в ней ли дело?

— Ты что-то увидел или понял во время моей игры?

— Увидел. И понял, — согласился гверф после некоторой паузы. — Цвет ткани на глазах терялся. А то, что было в душе моей в это время, я открывать не готов. Но следовать за тобой я желаю не по тому, зверянин. Ты серолап.

Свинолюду таки удалось меня удивить. Я ожидал какого угодно ответа, но не такого.

— Д-да, — не стал я отрицать очевидное и осторожно спросил в ответ. — Ты знаешь, что это такое?

— Конечно, — кивнул гверф. — Я котлит.

— Я видел. И?

— Ну как же, — растерялся Балтор. — Мы оба следуем пути древних тари. Видел на тебе я обувь из китары, и вражине ты отпор даешь с рейлин.

Огромный свинолюд следует какому-то пути развития котов? Я точно все правильно понял? И разве все рукопашные кошачьи классы не завязаны на высокую ловкость?

— Это так. Но я все еще не понимаю, почему ты хочешь следовать за мной.