Скинхед простонал.

– Да Мерлин у нас вечно прав, Сабрина! Что теперь, отказывать себе в маленьких радостях?!

Блондинка перестала, наконец, чесать колено. Тут же начала карябать второе, при этом чесать другой, еще не чесаный локоть.

– Маленькие радости – это наше все! – заявила она, а потом добавила: – Зато против «разукрасить пузо» ничего не имею!

И засмеялась. Волна веселья подхватила и остальных. Кроме, разумеется, меня.

Меня захлестнула иная волна.

Я вдруг осознал, что оказался в роли той кошки, которую спас темным вечером под мостом. Вспомнил, как вез к ветеринару, вспомнил рыжую девушку, ходившую по квартире в моей клетчатой рубашке… А затем прилив тоски сменился багровым гневом. Я думал, что весь этот трэш, власть кирзового сапога, олицетворением которой был Седой с его ублюдочным сынком, остались навсегда в прошлом. Но и здесь, в новом мире, то же самое! Там ко мне домой нагрянули без приглашения верзилы с автоматами, здесь, на крыше, куда я повадился возвращаться и уже начал считать этот островок Вселенной чем-то вроде тихой гавани, очутилась какая-то шайка сфинксов-садистов…

Да когда же эта грязь оставит меня в покое?!

Когда пырнули ножом в живот снова, я взревел и забрыкался с яростью, на какую только способен. Сквозь бурю собственного рева услышал вопли и стоны извергов, а спустя несколько секунд тот, кто меня держит, брызнул в морду каким-то вонючим спреем.

Его хватка ослабла, и я упал на бетон. И тоже вдруг ослаб, в глазах помутнело.

Мне бы пустить остатки сил на бегство, но загипнотизировало страшное и одновременно вожделенное зрелище. Мучение моих мучителей.

Лопоухий придурок орет во все горло, обе ладони прижаты к лицу, где я расцарапал, когда мы были еще в кошачьих личинах, но теперь крови оттуда хлещет столько, будто полоснул не кот, а тигр. Щека в лоскуты, красное льется на плечо, забрызгало полтуловища, и самое жуткое, что три борозды от когтей… растут! Края ран переползли через подбородок, рвут мясо на шее. Лысый малолетка мечется, как загнанная овца, будто от этого можно сбежать, блеет что-то похожее на «спасите», но никому до него нет дела.

У остальных и без него хватает проблем.

Блондинка села на корточки, в истерике расчесывает колени и локти, там бляшки стали белыми, покрылись трещинами, сквозь них сочатся бордовые ручейки, и, судя по крикам блондинки и измазанным кровью ногтям, зуд стал невыносимым.

Гот и вовсе упал, перекатывается с бока на бок, пальцы обеих рук вцепились в голову. Его трясет, желваки вздулись, сквозь зубы прорывается стон. Рядом валяется флакон с гадостью, которой он брызнул мне в морду.

Сейчас им не до меня.

Пока я за пределами их внимания, перемир впустит меня, и я улизну. Но для этого надо закрыть глаза. А я чувствую, что если закрою, дрянь из флакона вырубит меня окончательно. И так еле держусь. Но выбора нет. Эти трое меня добьют, когда снова про меня вспомнят. Сейчас были бы все шансы добить их самому – обернуться человеком, взять выроненный лысым кинжал и…

Но уже теряю сознание.

Отвернулся от агонизирующей троицы и зажмурился.

Перед этим, в самый последний миг, перед носом возникли кошачьи лапы без шерсти. Четвертый сфинкс? Он здесь с самого начала или появился только что? Я попытался открыть глаза, но меня, наконец, вырубило.

Снилось, как ни странно, что-то хорошее. После такого-то триллера наяву! Некая мозаика ностальгических образов, ядром которой была рыжая девушка с терпким именем Карри…

Очнулся в другом месте.

В каком-то замкнутом сумрачном пространстве. А еще здесь приятный шум текущей воды. Похоже на ручей или даже реку. Я в какой-то подземной пещере?.. Нет, стены и потолок прямоугольные, из кирпича и бетона.

Лежу тоже на чем-то ровном. Веки поднимаются и опускаются вязко, будто в киселе, детали окружения проступают через пелену неохотно.

Значит, мне удалось прыгнуть в перемир? Или…

– Вижу, уже очнулся, – заговорил кто-то спокойным голосом, – да, уши навострились, значит, слышишь… Позволь принести извинения за моих ребят. Они служат мне преданно, вот только кретины редкостные.

Речь сопровождали слегка елейные интонации.

– Ты Леон? – спросил я.

Я шкурой ощутил чью-то тень, что летит ко мне откуда-то сверху, и рядом со мной возник кот. У него, как я и думал, нет шерсти, зато есть – и это обескуражило так, что даже сонливость прошла! – одежда!

Сфинкс в темном плаще с воротником и поясом. И в круглых черных очках. Этакий Морфеус.

Хотя, конечно, невелико чудо, среди людей полно тех, кто одевает питомцев в специально пошитые для них вещи. Я только не думал, что среди котов могут быть модники, готовые носить шмотки и аксессуары по своей воле.

– Приятно знать, что ты обо мне наслышан, – произнес сфинкс.

– Твои кретины о тебе все уши прожужжали.

– Я говорил, они преданны. Когда-то привел их в перемир, к неиссякаемому источнику свободы и вседозволенности, и эта самая вседозволенность до сих пор кружит им головы. Мнят себя аристократами, хотя были подобраны мной чуть ли не с помойки. Любят выпендриться, когда можно просто поговорить. Идиоты! Это ж надо было додуматься – напасть на кота в его даймене!