Мои уши встали торчком.

– Серьезно?

Вспомнилось, как этот странный парень с буддийским спокойствием пил зеленый чай, хотя запросто мог выбрать что покрепче. И все лишь потому, что так, видите ли, решили карты.

Пасьянс кивнул.

– Ты не представляешь, как скучно играть и вообще жить, когда постоянно везет… Впрочем, я отвлекся. Так вот, у каждого перемирца есть дар, но зачастую эти таланты проявляются лишь в дайменах. И поменять свой талант на чей-то, который сейчас нужнее, нельзя. Но… можно взять какую-то вещь и поселить в нее крупицу своего дара. А затем выпустить эту крупицу там, где удобно. Вернее, где НЕудобно. Например, в чужом даймене. А еще такую вещь можно…

– Обменять! – закончил я.

– Верно. Если бы ты умел делать артефакты, я бы с удовольствием купил у тебя один исцеляющий. А взамен дал бы вещицу, которая сделает тебя везунчиком.

– Заманчиво. А как вообще делаются артефакты?

– О, это процесс творческий! – оживился этот близнец Гоголя. – Единого рецепта нет. Это как писать роман или стихотворение. У каждого по-своему. Но всегда есть одно правило…

Его человеческая фигура вдруг рассыпалась градом игральных карт, они собрались в карточный домик, размером и формой напоминающий кота. А в следующее мгновение… передо мной стоит уже настоящий кот с пятнистым черно-белым окрасом! Серьга-монета, кулон в виде игральных костей, кожаное портмоне на ремешке сбоку.

– Вещь, которую хочешь сделать артефактом, нужно сначала сломать, – закончил мысль кот.

Очарованный метаморфозой, я не сразу вспомнил нить разговора.

– Сломать?

– Ну да. Надорвать, надрезать, поцарапать, разбить… Смотря что за вещь. В общем, «ранить». Затем вложить в эту «рану» свой дар, а потом как бы «зашить». Починить так, словно никогда не ломал.

Я задумался.

– Звучит как некий оккультный ритуал.

Пасьянс усмехнулся.

– Возможно, у кого-то так и есть. Но, в общем и целом, ничего зловещего. А впрочем… Что мы теоретизируем? Давай покажу!

Я не успел ни согласиться, ни отказаться.

Черно-белый кот снова превратился в вихрь карт, тот с диким шелестом закрутился вокруг моего гранитного тела, словно стая летучих мышей…

А затем на короткий миг карты сжались в плотный шар, спрятав меня в темноту!

Мы оказались на чьей-то кухне, старой, обшарпанной, верхом на холодильнике, который еще и подставка для микроволновки. За ней и прячемся. Я снова стал обычным котом с коричневой шерсткой, а у Пасьянса исчезли все вещи.

Кошачье нутро сразу сообщило, что надо вести себя тихо: мы не одни.

Двое, мужчина и женщина, сидят у окна за столом, играют в карты. Пахнет алкоголем и табачным дымом. Краска на оконной раме облупилась. Там, где ее нет вовсе, чернеет древесина. По ту сторону стекла пасмурно, завывает ветер, меж качающихся проводов проносятся листья, фантики, перья, прочий мусор… На подоконнике в обрезанной пластиковой бутылке с водой сияют три красные, как свежая кровь, гвоздики.

Парочка непринужденно болтает.

Женщина сидит, откинувшись на спинку стула, закинув ногу на ногу. Волосы стянуты в узел, с него свисают несколько непослушных локонов. Тлеющая между пальцами сигарета вьет в потолок сизую паутинку. Пепел просыпался с кончика на край сорочки, на розовое кружево трусиков и оголенное бедро, это отвлекло женщину от карт, она поспешила стряхнуть горячую пыль. Затем сделала затяжку, бычок сморщился и погас в консервной банке среди своих собратьев, на центр стола упала лицевой стороной карта, длинные ногти полезли в пачку за новой сигаретой.

Под чирк зажигалки мужчина сделал ответный ход. Плеснул из бутылки в стакан янтарный напиток. В зубах дымит сигара. Короткополая шляпа, старый пиджак на голое тело, волосатая грудь, брюки, тапки…

Вот так, по очереди, два карточных веера друг напротив друга роняют карты на середину стола, обрастают новыми из колоды. Не знаю, во что играют, но, судя по томной игривой беседе, приз в игре далеко не детский.

– Видишь карту? – шепнул мне на ухо Пасьянс.

– Какую?

– В углу стола. Мужик только что отложил из руки.

– Да, вижу…

Пасьянс вытянул переднюю лапу в сторону воркующей парочки. Люди не заметили, что карта сорвалась с края стола, пролетела через кухню к нам. Пасьянс поймал зубами, спрятался за микроволновкой, я тоже нырнул в ее тень с целиком.

Держа карту в челюстях, кот посмотрел на меня и качнул головой, покосившись себе на спину, мол, залезай.

Я исполнил и закрыл глаза.

В уши хлынул шум волн, а в нос – запах йода. Мы переместились на каменистый морской берег. В ясном небе колышут крыльями белые птицы с желто-красными клювами, сквозь грохот прибоя прорываются их крики. Массивные водяные языки вылизывают ковер острых камней, обволакивая пеной и водорослями.