Опустевшую тару метнул в решетку переноски.

Стеклянный снаряд со звоном вдребезги, я взвыл и зашипел, мою тюрьму сдвинуло. Боец среагировал в тот же миг – развернулся в приседе, дулом автомата к окну, – но, поняв, что тревога ложная, расслабился. Осколки залетели внутрь коробки, сверкают мокрыми острыми гранями около моих лап. Хорошо, не в глаза!

– На, котлета, лизни для храбрости, – говорит Седой, – скоро живьем буду свежевать.

Снова откинулся на спинку кресла, рука легла на подлокотник, рядом с пистолетом. Через некоторое время над головой заклубилась сизая тучка, глаза стали сонные.

Увалень с автоматом маячит из угла в угол, иногда выходит на лестничную площадку. В открытую дверь влетает эхо: топот, стук, зычные команды, визгливые протестующие голоса теток… Этаж за этажом безликие волки во главе с усатым шакалом ворошат людской муравейник. Из туалета проклевываются хныки…

Веки Седого в какой-то момент закрылись, голова отвернулась набок.

Он засопел.

Часовой, заметив это, начал ступать мягче, то и дело оглядывается на кресло. В очередной раз направился в прихожую, и в этот промежуток кошка метнулась из-под кровати под подоконник, вижу там только краешек батареи, разглядеть остальное мешает клетка, но справа шевельнулась гармошка занавески.

Скорее всего, кошка прячется за ее подолом, вернувшийся бугай не обратил на шторку внимания. Смотрит на Седого, украдкой продвигаясь к кухонному столу. Лапища обхватила бутылку с пивом, башмаки вновь крадутся к выходу. Вскоре с лестничной площадки прилетел пшик, боец присосался к стеклянному горлышку. Серия глотков… Выдох.

Шторка опять заколыхалась, и вдруг… перед решеткой появилась ладонь. Женская. Пальцы нежно стиснули запорный механизм, решетка отошла на полсантиметра. Столь же аккуратно пальчики отпустили замок, и рука исчезла в направлении шторки.

– Не ищи меня…

Будь я человеком, наверное, не услышал бы. Но кошачьи локаторы на макушке навострились, поймали шевеление губ.

И снова внизу прошмыгнула пушистая рыжая спина с полосатым хвостом. Нырнула обратно под кровать.

Я хотел за ней… Но скрипнула дверь туалета, вышла Жанна. Зареванное лицо, волосы растрепаны, ноги без туфель, а в кулаке – пистолет. Вот где рыжая спрятала… От греха подальше, наверное, чтоб я дров не наломал.

Боец на лестничной площадке заметил, рванул к ней, Жанна, попятившись в комнату, направила на него пистолет обеими руками, крикнула:

– Назад!

Громила замер в дверном проеме, руки вверх, в кулаке бутылка.

Седой проснулся, ладонь прыгнула на рукоять пистолета с глушителем, но не успела сжать – Жанна развернула свое оружие на него.

– Стоять!

Седой замер… Начал подниматься с кресла.

– Стой! – повторила Жанна.

– Встаю, сама же просишь, – отозвался Седой невозмутимо.

Моя морда боднула решетку, я совершил мягкую посадку на ковер.

– То есть, сидеть… – произнесла Жанна.

Прежде чем скрыться под кроватью, я успел увидеть – в голову Жанны прилетела бутылка. Тело грохнуло об пол, а дальше голоса:

– Сторож из тебя, дубина…

– Виноват, товарищ генерал-майор!

– Откуда у нее ствол?!

Я озираю подкроватное пространство в поисках кошки, но… здесь только я! Это удивило гораздо больше, чем в тот момент, когда я обнаружил себя котом. Куда она подевалась? Я же видел, бросилась под кровать. Успела выскочить? Но я бы заметил! Или нет?..

– А где кошак? – промычал боец.

Ботинки Седого прошуршали по ковру до батареи. А затем повернулись носками к кровати.

– Ну-ка, закрой дверь, – приказал их хозяин.

Задней мыслью понимаю, что совершаю ошибку, теряю драгоценные секунды, но разбуженное не к месту упрямство заставляет снова и снова крутить головой, искать рыжую и, что хуже, искать объяснение. Тому, куда она пропала. В кошачьем теле проснулся человек. Людям свойственно ломать мозг поиском объяснений.

Но я не нашел. Ни рыжую, ни объяснение ее пропаже. Только свою рубашку с клетками.

Бам! Щелк!

Боец исполнил указание начальника. Теперь из квартиры не выйти. Балкон и форточка тоже заперты. Могу, конечно, опять затеять карусель с когтями, но в конечном итоге все равно поймают. Или застрелят.

– А теперь… – начал Седой.

Далее боец стал активно выполнять приказы. Тело Жанны бросил на кровать. Саму кровать придвинул вплотную к стене со стороны окна. С противоположного края опрокинул и придвинул шкаф, под кровать хлынули осколки разбитого зеркала. Я словно опять оказался в тесной темной переноске. Стены с трех сторон. А с четвертой – узкий проход между креслом и столиком, их боец тоже поставил к кровати.

– Дай газовую гранату, – сказал Седой.

В мою новую тюрьму влетел железный мячик, стук по полу, удар о стену, и незваный гость зашипел, из его носика пошла тугая струя тумана.