— Да что мне твоё слово! И змеи и лисы лгут…

— А как на счёт посланника волка? — спросил я.

Мысленно обратившись к великому отцу, я вывел над головой нужную регалию.

«Волчий посланник»

— От оно ка-ак… — потянул незнакомец. — Волки слово и впрямь не нарушают. Думал, все аму давным давно вымерли, но теперь чую… есть в тебе частица их крови. Вот почему ты такой боевой, значится…

— Ну и…?

— Погоди, погоди… сейчас, — засуетился голос.

А затем рядом со мной из поваленного ствола гнилого древа показалась до жути странная физиономия. Хотя кого я ещё ожидал увидеть под лесом Секретов?

Существо выглядело как древний тощий старик самую малость ниже меня. Седые волосы обильно росли не только на голове с бородой, но и торчали из ушей и носа. Так, что за ними и лица-то толком было не разглядеть. К тому же во многих местах тело старика покрывал мох и поганки. Грибы росли за ушами, на голове, обильно покрывали плечи и топорщились под грязными лохмотьями.

Леший, уровень 504

Стихия: земля.

Если судить по уровню — предо мной был серьёзный противник. Пожалуй, в серьёзном бою шансы будут далеко не на моей стороне. Навыки цветоманта могли бы изменить расклад, но здесь я присутствовал всего в одной копии. А значит пара ударов, и я исчезну, оставив здесь силу чертополоха.

Зов на таком расстоянии никак не достанет, а значит цвета я лишусь. Неприятно. Понимаю теперь нежелание Андрея со мной сражаться не смотря на явное превосходство. Если бы не Ловец, я был бы ненамного сильнее чем сказочник в нашу первую встречу.

Вот только благодаря тому же артефакту, старик может и не знать о моей слабости перед ним. Уровень для цветомантов не так важен, как количество цветов и навыки их контроля.

Не стоит его разубеждать в этом.

— Представлюсь как следует, — прокряхтел старик. — Лесовик, страж-изгнанник. А ты кто таков будешь, цветомаг? Всех сильных цветомагов я знаю, но про тебя не слыхивал. В одном шаге стоишь от силы Многоцветья.

— Я уже её получил, — ухмыльнулся я. — Только часть моих сил сейчас на попечении… ученицы, скажем так. А имя мне — Лииндарк, Король Подземья.

— О-о… ваше величество, — старик приторно улыбнулся и явно издеваясь поклонился, сняв шляпку с самого большого гриба у себя на башке. — Что ж вы сразу не сказали, что у меня такие высокие гости.

— Не паясничай, старик, — я скривился. — Помоги мне свалить из твоей… твоих… хм, владений. И распрощаемся с миром.

— Такой могучий монарх, а сам, без старика, не управишься? Чёй-то вы так, ваше цветнейшество? И куда так спешите? Али общество моё вам противно?

— Я дал слово, — нехотя ответил я.

Старик чуть посерьёзнел. Но увы, ненамного:

— Слово монаршее… это да, дело святое. Тем более слово царского волка. И кем же нынче правит король волк… да ещё и в кошачьей обёртке?

О чём это он? А, ну да, артефакты тари…

— Я еще… хм… строю своё королевство.

— Отрадно слышать, — закивал старик. — Я уж было подумал, что ты заодно с крысами. Кажется, на власть в шестой эре претендовали только крысы да сделанные змеями химеры. А твоими соплеменниками, вроде как вороны правят. После того, как последний волк склеил лапки.

— Очень скоро вороны будут бежать в страхе перед родом сиинтри! — зло выпалил я.

— Ага. Вот и настоящий ты голос свой показал. И где же армия твоя, цветомаг? Не думаешь же ты, что справишься со всеми воронами разом, один?

— Почему нет? Пахучиху же как-то осилил.

— Во-о-о-т оно что. Теперь поня-атно откуда в тебе столько си-илы. Справился значится с оракулом той о ком не след поминать. Любопы-ытно, — голос лешего стал задумчивым и тягучим. Было слышно, что мои слова его не на шутку взволновали. Более того, старик о чём-то лихорадочно думал.

— Я дал слово, — пожал плечами я.

— Что же это за слово такое, хотел бы я знать, — он пытался выглядеть расслабленно, но я видел, как во мраке блеснули его глаза. Не смотря на потрёпанный внешний вид в них по-прежнему горели огоньки жизни.

Сказать? Почему бы и нет. Паучихе он явно не друг, а себя он назвал стражем, хоть и изгнанным. Вполне возможно, он знаком с Морой.

— Я обещал вернуть стражу по имени Кикимора её цвета.

Глаза старика снова вспыхнули.

В воздухе ещё сильнее запахло грибами и сыростью, будто всё вокруг и впрямь было частью его тела, и могло отражать его чувства.