Подмастерья посмеиваются. А мои дружинники рычать начинают. Руками развёл, чтоб не развивали конфликт.

— Не всё величиной и на глаз можно измерить, верзила, — ответил ему. — Знаю, что ты лучший в городе кузнец, но готов поспорить, что молотом сильнее тебя ударю.

Заявил, а сам думаю… да хрен его знает, кстати.

— Вот заливает, барин, — кривится кузнец. — Спорить хочешь? И на что же?

— На один золотой, — пожимаю плечами.

— У меня таких и не водится, будет не лишний, спасибо, барин, — посмеивается кузнец.

— И как проверим, кто сильнее бьёт?

— Легко, барин, — хмыкает кузнец уже с серьёзной миной и одному из своих: — Ванька, заготовки тащи на двуручники. Одинаковые выбери.

— Да, бать.

Колояр убирает с мощной наковальни металлическое полотно нагрудника, которое выправлял, и бросает на настил деревянный небрежно. Ставит арматурину диаметром в пару сантиметров и кивает мне, мол, давай.

— Первым бей, я гляну как надо, — отвечаю ему.

— Ладно, барин. Быстрее отстанешь, — заявляет верзила, берёт в одну руку арматуру, фиксируя на наковальне, в другую — молот, размахивается с рыком и лупит! Аж искры летят. И в ушах звенит. А под ногами земля дрожит, как при землетрясении балла на четыре. Вот это силища!!

Молот отлетает вверх. Смотрю на палку. Мдя, в месте удара в лепёшку.

Подмастерья торжествуют, на меня смотрят с сарказмом.

— Давай золотой, барин, — тянет свою мозолистую лапу. — Проиграл ты, молот тебе такой и не поднять, не то, чтоб ударить.

— Обожди, витязь, — говорю я. Снимаю сумку, передавая дружине. Лук, с колчаном им же сую. Снимаю жилет, рубаху.

Увидев мой исписанный голый торс, ни один из местных уже не смеётся. Вижу, ещё народ подтягивается. Это продавцы с соседних лавок.

Подымаюсь на постамент, поравнявшись с кузнецом, на полголовы всего он выше меня. Молот за ручку беру. Отрываю от пола медленно, оценивая вес. Мдя, действительно тяжеленный, килограмм двадцать пять в нём. Поэтому укрепляю руку, плечо. И поднимаю. Народ ахает.

У кузнеца шары выкатываются. Бицуха хоть тощая у меня, но точёная. Я уже и весь точёный с моими–то плясками по башням и лесам.

Он одной рукой бил, я тоже решил повыделываться. Махнул с амплитудой, как гирей и поднял вверх надо собой. Опыт молотком работать у меня с прошлой жизни имеется, только по шинам в спортзале. Зная, какие мышцы работают, укрепил их и опустил молот со всей дури.

От удара кисть онемела аж до локтя. Но я удержал рукоять корнями незаметно. Отбросил в сторону небрежно и глянул, что вышло. Народ весь тоже подступил смотреть. Я и не понял, как уже весь рынок сюда сбежался.

Многие не только на результат спора глазеют, скорее меня изучают, такого диковинного.

Арматура в лепёшку, как и кузнеца. Но померив, заключили, что у него на миллиметр сильнее приплюснуло.

— Извиняй, барин, — развёл руками кузнец, но теперь в глазах его восторг я вижу неподдельный. Подмастерья тоже на меня с удивлением смотрят.

Пожимаю плечами. Проиграл и проиграл, бывает.

— В сече ты был, вижу, — говорит мне с уважением. — А молодой такой.

— Держи, — подаю ему монету, игнорируя эту тему. — Выиграл честно.

Одеваюсь обратно, а мне аплодируют.

— Это Ярослав! — Кричат. — Суслов который… Где город, барин? Когда уже построишь?

— К тебе перееду, а то всю голову склевал барон! — Заявляет какая–то женщина.

Посмеиваются, но без злости.

Ну я и не скрываю, что начал процесс по расширению. Мы ж заказы тут первые делаем, удочки на наёмную силу уже закидываем. Да и у работяг моих это главная тема теперь. Всем болтают, хвастают.

— А чего приходил–то? — Окликает кузнец, когда я якобы собрался уже уходить.

Подхожу обратно и на ухо шепчу:

— Мне кузнец хороший нужен. Переезжай ко мне в Малорыжково. Дом подарю на всю семью, платить буду, кузню новую поставим. А когда у нас деревня в город превратится, я тебе ещё и должность сотника дам с оплатой серебром. Что скажешь?

Отстранился кузнец, бороду зачесал, вид удручённый.

— Мне б за счастье уйти, — произнёс негромко. — Но должен я барону своему столько, что десять лет ещё буду здесь молотом стучать. Все доспехи эти непутёвые в лавке, все мечи да топоры, даже уголь в жаровне — всё его.

— И сколько ты должен?

— Не в рублях дело, — вздыхает. — Всё, барин, не трави душу. Уходи, куда собрался.

— Ну–ка отойдём, — цепляю его.

Идёт послушно. К берегу речки выходим. Позади народ уже рассасывается. Мои дружинники ещё встали меж лавок на всякий случай, никого к нам не пускают.

— Говори, в чём проблема, и я решу, — заявляю с ходу.

— Не решишь, никто не решит, — вздыхает. — И не буду я тебе рассказывать.

— Не доверяешь, витязь? — Давлю на другое.