Кристалл содрогнулся, его пульсация полностью сбилась. Разлом в пространстве начал сужаться, края стягивались, словно рана, заживающая на глазах.

– Обратный поток создаёт тягу назад, - прошептал Михаил, понимая механизм процесса.
– Разлом втягивает энергию, которую выпустил.

Существо застыло в нескольких шагах от них, его тело деформировалось, невидимая сила тянула его назад к разлому. Тварь цеплялась когтистыми конечностями за каменный пол, оставляя глубокие борозды.

Существо в капюшоне издало пронзительный вопль, когда невидимая сила оторвала его от пола и потащила к сужающемуся разлому. Его тело изгибалось и выворачивалось.

– Ничтожные! — прогремел его голос.
– Вы лишь отсрочили неизбежное! Мы вернемся!

В последнем акте ярости существо выбросило вперед деформированную руку с костяными шипами. Михаил не успел среагировать, всё произошло слишком быстро даже для его восприятия времени.

Тан Сяо заметила движение, её тело сработало раньше мысли, годы тренировок привели к инстинктивной реакции. Она шагнула вперед, отталкивая Михаила с линии атаки.

Костяной шип вонзился ей в грудь, прямо под левую ключицу. Существо зарычало, но его триумф был недолгим, разлом затянул его окончательно. С глухим хлопком портал закрылся.

Наступила тишина. Кристалл, лишённый энергии, потускнел и стал просто куском тёмного камня.

Михаил подхватил падающую Тан Сяо, не давая ей удариться о каменный пол. Ком застыл в горле, когда он увидел рану. Тёмная кровь пропитывала её одежду, а вокруг раны распространялись чёрные прожилки.

– Яд скверны, - прошептала Лань, опускаясь рядом на колени.
– Прямо в сердце…

Тан Сяо слабо улыбнулась, её глаза оставались ясными, несмотря на агонию.

– Всегда подозревала, что у меня оно есть.

Она закашлялась, на губах выступила кровь.

– Держись, - Михаил сжал челюсти так, что заныли зубы.
– Я могу замедлить процесс…

Он усилил восприятие, заставляя время растягиваться вокруг них. Центр фокуса - рана Тан Сяо, где он пытался замедлить распространение черных прожилок скверны. Глубокий контроль требовал такого сосредоточения, что мир вокруг растворился, остались только они вдвоем и пульсирующая тьма, наступающая на серебристые нити жизни.

Пот заливал лицо Михаила, каждая секунда замедления давалась всё тяжелее. В поле зрения мелькнула его мастерская, там, в своем первом теле, он так же сосредоточенно боролся с микроскопическими механизмами, спасая жизнь дорогих карманных часов.

Но даже тогда были пределы возможного. И он их знал.

– Недостаточно, - мягко прервала его Тан Сяо, будто читая мысли.
– Ты же видишь, что происходит.

И он действительно видел. Его обострившееся восприятие показывало истончающиеся нити жизненной энергии вокруг неё, стремительно темнеющие и обрывающиеся одна за другой. Ни один механизм не мог работать, потеряв ключевые шестерни. Ни одно тело не могло жить с отравленным сердцем.

Мэй бросилась к ним с флаконом серебристой жидкости.

– Это может помочь! Формула твоего брата!

Тан Сяо едва заметно покачала головой.

– Слишком поздно. Расскажи ему всё. Он должен знать.

Она повернулась к Михаилу, сжимая хронометр слабеющими пальцами. Чёрные прожилки достигли шеи, странным образом обходя металлический корпус хронометра.

– Тан Сяо, - в отчаянии прошептал Михаил, - я не знаю, как жить в этом мире без тебя. Только нашёл, и сразу теряю.

Воспоминание о ночи в хижине лесничего пронзило его сознание – вот её сдержанная улыбка в предрассветных сумерках, тихий голос, рассказывающий о брате, тепло кожи. У их ложа медленно тикали часы, отмеряя время, которое казалось бесконечным. Теперь эта память вызвала физическую боль, словно в груди что-то надломилось.

Он чувствовал, что часть его умирает вместе с ней, часть, которая только начала оживать после десятилетий одиночества и сосредоточенности на механизмах времени.

Тан Сяо будто почувствовала его смятение.

– Как… всегда, - выдохнула она, - текучей… водой. Ты… помнишь? Вода… не останавливается… течёт дальше.

Она с неожиданной силой сжала его руку.

– Я не боюсь, - прошептала она.
– Это… лишь… переход.

Её взгляд сохранял удивительную ясность до последнего момента. В нём не было страха, только решимость. Затем пальцы, сжимавшие хронометр, расслабились, и свет в глазах погас.

Мир замер. Михаил не ощущал течения времени, не чувствовал окружающих, не слышал голосов. В сознании осталось только тело Тан Сяо на его руках, непостижимо лёгкое и одновременно невыносимо тяжёлое.

Лань опустилась рядом.

– Она отдала жизнь, чтобы спасти тебя… и весь наш мир.

В груди Михаила поднялось что-то тёмное, горячее, вязкое - смесь ярости, горя и бесконечной усталости. На мгновение целое здание задрожало, временные потоки вокруг него исказились так сильно, что по полу пробежала рябь, а воздух загустел.