— Проблема в том, что оно полезно только против бездарных. Другой Владеющий это поле сразу почувствует. Гораздо полезнее другое поле, которое показывает живых существ, но тебя при этом не выдаёт.

— И какое это поле, например?

— Например, вот, — я растянул свою ауру.

— Я ничего не чувствую, — нахмурился Генрих.

— Так и должно быть, — улыбнулся я. — Зато я сейчас ощущаю окружение саженей на сто пятьдесят, а когда стану сильнее, смогу чувствовать всё вокруг саженей на пятьсот. Не в городе, понятно — здесь от такого только головную боль заработаешь.

— И что ты сейчас ощущаешь?

— В соседнем зале Золотова сейчас бьёт Янсена и, кажется, с большим удовольствием бьёт. Женщины всё-таки очень мстительные. А ещё ощущаю, что Анна подходит к зданию факультета. Вот она меня, кстати, почти сразу почувствовала — у меня пока чувство живого не очень хорошо получается, Максакова меня всё-таки замечает. Ну, она действительно сильна, мне до неё пока очень далеко.

— И какого же ранга это умение? — озадаченно спросил Менски.

— Не знаю, — развёл руками я. — Анна нас просто этому научила, про ранги она ничего не говорила.

* * *

Когда мы с Ленкой вышли из Академиума, день уже уверенно клонился к вечеру. Но на улице всё ещё было довольно светло, вечерняя прохлада только начинала чувствоваться, и мы, не сговариваясь, пошли по аллейке. Листочки уже начали проклёвываться из почек, и деревья выглядели окутанными ярко-зелёной дымкой.

— Тебя что-то заботит, Кени? — вдруг спросила Ленка, посмотрев на меня своим особым проницательным взглядом.

Ну, было бы странно, если бы она не ощутила моё настроение.

— Заботит, Лен, — со вздохом признался я. — Звучит глупо, но у нас слишком всё хорошо. Ненормально хорошо. Вдруг оказалось, что у нас всё в порядке, и нет совершенно никаких проблем, даже мелких.

— Это плохо? — удивилась она.

— Это хорошо, просто так не бывает. Не с нашим количеством самых разнообразных дел.

— И чем это грозит?

— Не знаю, и оттого нервничаю. Выглядит так, будто какая-то сила привела всё в порядок. Ну знаешь, как приводят в порядок дела перед закрытием предприятия.

— Хорошая аналогия, — вдруг послышался насмешливый голос сзади. — Так и есть.

Внезапно я осознал, что люди вокруг как-то незаметно куда-то подевались, и аллейка оказалась необычно пустынной. Я резко повернулся:

— Ты! — только и смог сказать я.

Глава 25

— Ты! — только и смог сказать я.

Не очень-то вежливо это вышло, но ухмылка на его лице была настолько глумливой, что у меня не возникло ни малейшего желания быть вежливым.

Ренские здорово польстили ему статуями и портретами, на которых изображали его этаким благородным воителем, однако в натуре он выглядел совсем не так. Не сказать даже, что сильно по-другому — отличия были почти неуловимы, но никакого благородства в нём уже не наблюдалось. Не то чтобы на лице у него отображались какие-то пороки или ещё что-то в этом роде — просто это была типичная морда удачливого гопника, не особо обременённого моральными принципами. Что в нём смогла найти утончённая и аристократичная Алина Тирина? Всё-таки выбор женщин временами бывает совершенно непонятным.

— Я, я, — ухмылка его стала шире. — Ну что, хорошо здесь погулял? Молодец. А теперь пора домой.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, лихорадочно пытаясь подготовиться к драке, которая выглядела неизбежной.

— Ты же нездешний, — объяснил он. — Вот я тебя и отошлю домой, в твой мир. И девку твою с тобой отправлю, не беспокойся насчёт этого.

— Как можно просто так перейти в другой мир? — не понял я.

— В духовной форме, — объяснил он. — А там вы снова возродитесь и будете жить-поживать.

А здесь мы умрём, получается. Да и совсем не факт, что сможем куда-то дойти — о первичном плане известно очень мало, но все сходятся на том, что это чрезвычайно опасное место. Думаю, даже для Высших шанс успешно через него пройти крайне мал.

— То есть, говоря прямо, ты собрался убить своего потомка? — спросил я.

— Ты не мой потомок, — пренебрежительно поморщился он, даже не сочтя нужным как-то прокомментировать моё заявление насчёт убийства. — Я вообще не понимаю, каким образом ты сумел пролезть в моего потомка, когда моя дура-внучка его прикончила.