— Ну скажи — было ведь? — она уперлась ему в грудь руками.

— Ну-у-у… было. Разок всего! — «А чего отпираться? Маг-то точно ничего скрывать не будет, и сегодня-завтра слушки по таверне расползутся!».

— Вот ведь… А Витка, дуреха, думала, первой у тебя будет! — укоризненно протянула Агнесс.

— Агни… Я ведь никому ничего не обещал, так ведь? Вот про что я и говорю, она себя накрутила, и я не хочу, чтобы так и продолжала накручивать. А где она, кстати?

— Домой отпросилась на неделю. Анджи вернулась, а Витка отпросилась. М-да… и что мне с вами делать? — задумалась Агнесс.

— А вот не надо со мной ничего делать! Я вполне нормальный. А вот подруга твоя… Каннут снова, пользуясь задумчивостью девчонки, привлек ее к себе и приобнял за попу.

«Панталончики эти у них довольно забавные! В рюшечках, в кружавчиках!».

— Да погоди ты, Кан. Ох и руки у тебя! Ох и руки! — девчонка отскочила к дверному проему и засмеялась, — Опытные такие руки эти. Знаешь… честно скажу — я бы осталась у тебя сейчас, но Витка… Давай все же — я поговорю с ней и, может быть, после этого… Хорошо?

Каннуту ничего не оставалось делать, как кивнуть.

— Но я буду надеяться, Агни, что ты придешь ко мне в гости, да?

Она снова засмеялась:

— Посмотрим! Может быть, и да…

После ухода девушки Каннут с удовольствием развалился на такой родной уже кровати. Некоторая неудовлетворенность от отказа Агнесс имела место, но усталость вполне успешно с нею боролась.

«Неплохо проехались. И интересно было, и Лорри… Да и в Речной с этими разбойниками удачно все завершилось. Х-м-м… что еще скажут Бруно и Седрик?! Но… «Я подумаю об этом завтра!».

Никакого чувства раскаяния, стыда или чего-то подобного Плехов не испытывал. Ни за случайную связь с симпатичной крестьянкой, ни по поводу убийства грабителей в Речной.

«А чего мне их испытывать, эти угрызения совести? Я что — ребенка убил? Или старушку-процентщицу? Даже не собаку и не кошку, а самых настоящих упырей. Доведется — снова убью! Противно, конечно, вспоминать, но — что сделаешь, если здесь других способов умерщвления «ближних» пока не придумали? Хорошо в реальности: «бах» из винтовки за километр — мишень упала. А что эта мишень еще час назад ходила-бегала, разговаривала, смеялась? Так — далеко же было, ни лица не разобрать, ни всего прочего. Это в реальности люди расслабились, разбаловались. А здесь — только «холодняк», только «хардкор»! Недаром же немцы во время Второй мировой нагрудный знак придумали — «Участник штыковых атак»! Понимали, насколько это разные вещи: издалека или же вот так — лицом к лицу, глаза в глаза. Бац! — дубиной по башке, и только мозги кроваво-серыми брызгами в разные стороны! Шмяк! — топором по шее, и голова в сторону, а из обрубка кровища фонтаном. Ших-х! — и меч распарывает брюхо, а оттуда кишки — склизкие, вонючие, противные! М-да… уж! Привыкай, Евгений Плехов, к кровавости здешнего бытия!».

Каннут позволил себе поваляться на следующее утро подольше. И пусть солнышко в какой-то период ярко светило из окошка прямо ему в физиономию — задернуть занавеску на окне! По коридору мансарды кто-то несколько раз проходил — плевать! За окном о чем-то ругались Гривс и Габор — насрать! Только подушку из-под головы переместить наверх, прикрыть ею уши.

Но все-таки поспать ему так и не дали. Его растормошила Агнесс. Девчонка, наклонившись над ним и насупившись, трясла его за плечо. Сначала осторожно, но потом, видя, что он не реагирует, все сильнее.

— Ну, Каннут, же! Ну просыпайся! — шипела она сердитым шепотом.

Кан приоткрыл глаз, сфокусировал зрение и улыбнулся — ну нравится ему эта брюнетка!

— Привет, красавица! — и с хрустом потянулся, протяжно зевнув, — Что у нас стряслось? Орки подступают? Барон Брегетс берет штурмом кухню? Или у Седрика несварение желудка?

Агнесс довольно улыбнулась, явно от «красавицы», а потом хихикнула:

— Никаких орков в округе нет. Брегетс сидит в своей норе, наверное. А желудок Седрика может переварить и гномьи гвозди! Тебя Бруно и Седрик зовут. Ох и злые они! Так орали друг на друга, а потом на мага. Хотя, нет! Сначала — на мага, а потом — друг на друга. Филип от них выскочил тоже злой, красный весь, аж почернел лицом. И шипел, шипел что-то. Наверное, какое-то проклятье на стариков наслал!

Девчонка говорила негромко, почти шептала, а у самой бровки играют и губки дрожат — видно, что сдерживается изо всех сил, чтобы не расхохотаться!

Каннут протянул руку и провел снизу вверх по ее стройной ножке, по нитяным белым чулочкам, до подвязки, потом — задержался на участке, где чулок уже кончился, а край панталон — еще не начался. Самое приятное место: кожа нежная, чуть бархатистая!

Агнесс замерла, чуть прикрыла глаза — видно, что и ей самой такое обхождение нравится, потом выдохнула:

— Кан! Ну мы же с тобой договорились, что… Ах-х… Что сначала я с Витой поговорю.

Так же шепотом он ответил ей:

— Киса! А если Витка будет упорствовать, если не поймет — что делать? Тогда мы с тобой не пошалим, не приласкаем друг друга?

Агнесс прикусила губку, подумала:

— Да нет… Не совсем же она дура! А если все же — дура, если не поймет… Тогда…

Парень перевел руку с такого приятного участка нежной девичьей кожи на полоску ткани, что соединяла две половинки штанишек, чуть посильнее прижал.