И именно это чувство придавало особую теплоту мысли о будущем — о наших общих детях с Ритой и Шелли.

Когда-то давно я считал, что мечтать о детях — удел эгоистов и безумцев. В мире, полном страданий и перенаселения, рожать нового человека казалось мне верхом самодовольства. Но теперь… Теперь я знал: суть была совсем в другом.

Когда я увидел в этом зашуганном, оборванном мальчишке частицу себя, я не почувствовал гордости. Меня не переполняло самолюбование.

Вместо этого я испытал другое, дикое, животное желание — встать стеной между ним и всем, что могло бы его обидеть. Помочь ему стать сильнее, свободнее, увереннее. Уберечь от тех страхов и сомнений, которые когда-то сожрали меня изнутри.

И если это было тем, что делает человека отцом — то я хотел быть именно таким отцом. Хотел, чтобы он звал меня папой не по ошибке, а потому что сам этого хотел.

— Вставай, боец, — протянул ему руку и снова поставил на ноги. — Ноги шире. Не на одной линии, а то опять свалишься. Сожми кулаки. Локти ближе к корпусу. Подбородок опусти — не высовывайся, шею прикрывай. Первый нормальный удар по шее — и ты отправишься в страну снов.

Грэг, насупившись, старательно выпрямился, скорректировал стойку под моими подсказками.

— Так? — спросил он, бросая на меня быстрый, напряжённый взгляд.

— Очень хорошо, — кивнул я, снова попытался его столкнуть, но на этот раз он удержался на ногах. Я даже удивился, насколько быстро он схватывает суть.

— Колени чуть согни. Заднюю ногу смести в сторону, так устойчивее. Отлично. Теперь запомни: когда бьёшь, не падай всем телом вперёд. Рука выпрямляется до конца, плечо докручиваешь, корпус подключаешь. Смотри на меня.

Я встал напротив него, развернулся боком и медленно, под счёт, показал правильный прямой удар.

Грэг попытался повторить. Неуклюже, с запозданием, заваливаясь вперёд. Чуть не рухнул снова.

— Спокойно, спокойно, — я перехватил его за локоть. — Не спеши. Не заваливай вес на переднюю ногу. От этого удар не станет сильнее, только сам рухнешь. Смотри ещё раз.

Я чуть носком ботинка подвигал его заднюю ногу, расширяя стойку, и снова показал движение. Потом поднял ладонь, чтобы он в неё бил.

На второй попытке Грэг справился куда лучше: его кулак звонко хлопнул по моей руке, а сам он остался стоять на месте, не полетел вперёд, как снаряд.

— Ура! — крикнул он, распахнув глаза от радости.

Я улыбнулся в ответ:

— Видишь? Всё возможно. Только не забывай про защиту. Левая рука прикрывает голову. Локоть прижат к корпусу. Ударил — и сразу снова в защиту. Противник не будет ждать, пока ты раскорячишься.

Мы продолжали тренироваться — медленно, терпеливо. Сначала прямые, потом боковые удары. Потом простые связки. У Грэга начали гореть глаза. Он старался. И это было лучше любой благодарности.

Когда мои ладони начали ощутимо ныть от бесконечных ударов, я поднял руки и потряс их.

— Чёрт, приятель, — рассмеялся я, — ты меня прибил. Отличная работа.

— Спасибо… — прохрипел он, тяжело дыша. Лицо его покраснело от напряжения. — Можно перерыв? Руки как желе стали. Я вообще никогда не был сильным. Даже не представляю, как ты умудряешься плавать на такие расстояния… Хотя на самом деле это всего лишь…

Он осёкся.

Сначала я не сразу уловил, что он хотел сказать. Но потом до меня дошло.

И холодок пробежал по коже.

Грэг побледнел, зажал рот рукой, втянул голову в плечи, как нашкодивший щенок.

— Что ты имеешь в виду? — медленно спросил я, сжимая ладони в кулаки, чтобы не выдать своего волнения. — Грэг, как ты мог видеть, как я плаваю?

— Я… эммм… — он замялся, начал мяться, лепетать несвязные отговорки.

— Грэг! — резко оборвал я его. Это было не похоже на обычную детскую выдумку. Что-то здесь было не так. И я уже догадывался, в какую сторону.

Он глубоко вдохнул, поднял взгляд и прямо, не моргая, встретил мой:

— Я правда видел, как ты плаваешь, — признался он. — Это… снится мне. Почти каждую ночь.

— Ты… подожди… что? — я помотал головой, пытаясь уложить в голове то, что только что услышал от Грэга. — Как ты вообще можешь видеть мои сны?

— Забудь, что сказал! — мальчишка всполошился, закричал и рванул к двери. — Уже поздно, думаю, надо загнать поросят в сарай!

— Грэг… — я окликнул его, стараясь говорить спокойно, не давить, но внутри у меня всё сжалось: мне было важно понять, что за чертовщина творится.

Ребёнок не обернулся. Ловко проскользнул мимо меня и исчез за боковой дверью.