— Понял, — в голосе Черкасского не было ни удивления, ни вопросов — лишь деловитость. — А что с нашей основной задачей?

— Выполним её другим способом.

— Ясно. Займёмся немедленно.

— Действуйте. И будьте осторожны.

Семью часами позже

Я сидел в своей комнате, поддерживая ментальную связь со Скальдом, который находился в салоне автомобиля вместе с моим отцом, бойцами и графом Сабуровым. Благодаря нашей связи я видел сцену глазами ворона, словно сам находился там.

Зрелище было… живописным. Сабуров, полуодетый, с голыми ногами, дрожал от холода и страха. Его обычно надменное лицо исказилось паникой, когда он увидел вооружённых людей.

— Добрый вечер, граф, — произнёс ворон моим голосом. — Приношу извинения за столь неожиданную встречу, но вы не оставили нам выбора. Полагаю, нам с вами пора серьёзно поговорить

Сабуров вздрогнул, услышав мой голос из клюва ворона. Его глаза расширились от ужаса и недоверия.

— Что… что всё это значит? — прошептал он, переводя взгляд с птицы на окружающих людей. — Это похищение? Вы понимаете, что вас ждёт за такое?

— Не более того, что уже ждало моего отца, — холодно заметил я. — Отец, покажи графу документы.

Игнатий достал протянул папку с бумагами Сабурову.

— Нам нужна всего лишь ваша подпись, — сказал он с достоинством. — Прошу зафиксировать, что мой сын уплатил налоги в полном объёме.

Сабуров лихорадочно пролистал документы, в его глазах мелькнула искра надежды.

— Это невозможно, — заявил он, выпрямляясь. — Вашему сыну было приказано поставить в казну ресурсов на тысячу рублей, а не просто заплатить деньги. Я не имею права принимать…

— Граф, — перебил я его через Скальда, — не тратьте наше время. Вы думаете, если потянете его достаточно долго, ваши люди найдут вас? Боюсь, разочарую — к тому моменту, как они поймут, что произошло, вы уже будете… в недоступном месте.

Игнатий положил перед Сабуровым завёрнутый в бархат гигантский голубой кристалл Эссенции.

— Вот ваш ресурс. Его рыночная стоимость — около тысячи ста двадцати пяти рублей. Более чем достаточно.

Для большей убедительности я сформировал небольшой каменный нож, заставив его медленно материализоваться в воздухе прямо перед лицом графа. Клинок поблёскивал в тусклом свете салона, медленно вращаясь.

На таком огромном расстоянии созданный через связь с фамильяром, он не был эффективным оружием против Одарённого. Скорее — мерой психологического воздействия.

И это сыграло свою роль. Моё бесплотное присутствие казалось проявлением мистической неотвратимости.

— Подпишите документы, граф, — произнёс я спокойно. — Иначе вас никогда не найдут.

Сабуров побледнел ещё сильнее. Его взгляд метался между документами, кристаллом и зависшим в воздухе ножом. С видимым усилием он взял ручку, которую протянул ему отец, и с трясущимися руками подписал каждый лист. Я заметил, как его взгляд на мгновение задержался на некоторых юридических формулировках — даже в такой ситуации опытный царедворец пытался найти и не находил ошибок в безупречно подготовленных адвокатом бумагах.

— Вот и прекрасно, — кивнул я через Скальда. — Теперь мы проедем вместе до выезда из города. Для вашей же безопасности.

Спустя полчаса, когда внедорожник оказался за блокпостами на безлюдном участке дороги за пределами Владимира, Федот остановил машину.

— Вы свободны, граф, — сказал Игнатий.

Сабуров, уже и немного пришедший в себя, посмотрел на Скальда с неприкрытой ненавистью.

— Ты подписал себе смертный приговор, Платонов. После такого князь сотрёт тебя в порошок. Тебя и весь твой острог.

— А разве у меня до сих пор не было этого смертного приговора? — усмехнулся я. — Или вы пригласили меня во Владимир лично, чтобы представить к награде? Зачем же тогда пытались арестовать отца? Не обманывайте хотя бы себя, Михаил Фёдорович.

Я помедлил, прежде чем добавить:

— Ваш князь сходит с ума. Вы ведь видите это, не так ли? В сегодняшней глупой кутерьме чувствуется его рука, а не ваша. Не сомневаюсь, вы действовали бы тоньше. Веретинский загонит вас в могилу своим приказами. Это верно настолько же, как то, что завтра взойдёт солнце.

Что-то мелькнуло в глазах Сабурова — не страх, а скорее осознание. В глубине души он знал, что я прав.

— До новых встреч, граф, — завершил я разговор. — Надеюсь, в следующий раз обстоятельства будут более… благоприятными.

Игнатий кивнул Евсею, и тот открыл дверь, выпуская Сабурова на дорогу. Когда внедорожник тронулся с места, я видел через Скальда, как церемониймейстер медленно опустился на придорожный камень, словно тяжесть моих слов оказалась слишком велика для него.

Хрустнув шеей, я вернулся в комнату Василисы, которая всё это время явно испытывала нервозность, узнав об опасности, нависшей над нашими людьми.