— Отец звонил, — Арсений скривился, — тебя хвалил, меня пытался пристыдить, почти всё как обычно. Вот только у меня вопрос, Леха, ты что такого сделал, что слухи аж до Новгорода дошли?

— Тебе вкратце или с подробностями? — я сел на кровать.

— Давай с подробностями, — Сеня сел напротив меня, — я тебя внимательно слушаю.

— Как хочешь, — пожав плечами, я начал говорить…

Полтора часа спустя.

— Знаешь, Леха, после твоего рассказа я начинаю тебя побаиваться, — Арсений улыбнулся, показывая, что это шутка.

— Да я сам себя боюсь, веришь нет, в зеркало смотрю на себя и сразу страшно, — переглянувшись, мы не выдержали и расхохотались.

— Выходит, ты меня бросаешь, да, дружище? — Арсений как-то грустно улыбнулся.

— Ну, технически я никуда из университета не ухожу, — я развел руками, — да и вообще, тебе никто не мешает заглядывать ко мне в гости. Ты же знаешь, мой дом — твой дом.

— Вот это уже другой разговор, — Сеня расплылся в довольной улыбке, — тогда решено, завтра же загляну. Надеюсь, ты не против компании? — он подмигнул мне.

— Вот скажи мне, тебе и правда доставляет удовольствие дразнить дворянок? — я тяжело вздохнул, — Сеня, рано или поздно такая вот девочка придет домой и всё расскажет отцу. А тот позвонит твоему отцу, и тогда я не дам за твою шкуру и рубля.

— Да ну тебя, — Арсений отмахнулся, — лучше поехали в город, чего киснуть в общежитии?

— А к завтрашним парам готовиться не надо? — я покачал головой, — ты не забыл, через месяц у нас начинается подготовка к итоговому экзамену, уверен, что потянешь?

— Ну, один день ничего не решит, — легкомысленно ответил Арсений, а через десять минут мы уже шли в сторону выхода.

Парень загорелся идеей показать мне один из самых дорогих местных клубов, где в выходные резвились отпрыски самых могущественных людей империи. Я же согласился, в конце концов я заслужил небольшой отдых. Но когда возле нас остановился длинный лимузин, я понял, что ничего не понял.

— Садись, — Арсений усмехнулся, — или ты думал, что мы поедем на обычном такси?

— Ну, именно так я и думал, — сев на заднее сидение, я оценил салон и вопросительно глянул на Сеню.

— Долго рассказывать, — отмахнулся он, — потом как-нибудь всё объясню, — парень полез в небольшой ящик, который оказался мини-баром, и достал оттуда бутылку шампанского и два бокала. Мда, кажется, начинается. — Ну, выпьем же за то, что мне удалось наконец-то вытащить тебя из дома, — Сеня ухмыльнулся, — правда, я не думал, что ты сразу же ударишься во все тяжкие, но, с другой стороны, у нас одна жизнь, и когда как не сейчас получать от нее удовольствие. За тебя, мой друг, за будущего главу рода Бестужевых, я верю, что у тебя всё получится!

Я поднял в ответ свой бокал и подумал про себя о том, что жизнь точно не одна, но жить надо так, словно каждый день последний.

Два часа спустя. Западная окраина Москвы.

Наш транспорт остановился у высоких железных ворот, и мы покинули салон. Арсений шел уверенно, было видно, что тут он не в первый раз. Друг вел меня по узким коридорам, и в итоге через десять минут непонятных блужданий мы оказались в огромном зале со странной музыкой, под которую танцевали сотни парней и девушек.

— По-другому нельзя! — прокричал мне на ухо Арсений, — аристократы не должны ходить по клубам, но если сильно хочется, то можно приехать сюда! — парень довольно улыбнулся, а я не сводил глаз с Островской, которая, заметив меня, тут же прервала разговор с какой-то девушкой и направилась в мою сторону.

Такая настойчивость начинает меня напрягать, но один шанс я ей дам. Если эта змея попытается поступить со мной так же, как с Алмазовым, ее ждет неприятный, болезненный, но очень даже нужный урок. Иногда, чтобы люди тебя поняли правильно, нужно просто послать их куда подальше, и, кажется, я на пути к такому.

— Привет! — Островская подошла ко мне и мило улыбнулась, — мы можем с тобой поговорить, Алексей?

— О чем? — я усмехнулся, — и где твой друг Алмазов, разве он еще не пришел в себя?

— Нет, но это сейчас не важно, — Катя покачала головой, — мне есть что тебе сказать, Бестужев, например, о твоем наследстве, о том, почему ты должен был умереть, и какое я имею ко всему этому отношение, — улыбка Островской стала печальной, — ну так что, ты дашь мне один шанс всё тебе объяснить?