— Тётушке Лукерье, — кивнула она, удивлённая. — Она здесь главная по хозяйству. А я… я просто помогаю, да. Чтобы на приданое накопить.

— Приданое? — и откусываю хлеб. — Значит, есть жених?

— Нет! — выпалила она поспешно, а потом смутилась ещё больше. — То есть… не сейчас. Но будет же когда-нибудь.

— Несомненно, — окидываю её откровенно оценивающим взглядом. — Было бы странно, если бы такая прелестная леди осталась без внимания.

Аглая растерялась, не зная, куда деть руки. В серых глазах и смущение и любопытство. Сочетание, что бывает только у молодых девиц.

Первые ложки наваристого бульона были восхитительны, как и реакции смущённой Аглаи. Было в её непосредственности своё очарование.

— Аглая, — говорю ей мягче, чем обычно, — скажи, до какого часа ты работаешь сегодня?

Её глаза расширились, пальцы нервно сжали передник.

— До… до одиннадцати, сударь. То есть, Александр, — она быстро облизнула пересохшие губы. — А что?

— Хм, думаю… — и медленно кладу ложку, — ты могла бы вернуться сюда после работы. Просто поговорить со мной. Или… не только поговорить.

И умолкаю, давая ей возможность осознать подтекст сказанных слов. Затем, чтобы она не сочла всё это за непристойное предложение, добавляю:

— Знаешь, три дня в одиночестве — слишком долго. Человеку иногда нужно… тепло. Понимание. Просто побыть рядом с кем-то.

Аглая замерла, как птичка перед змеёй. По лицу пробегала целая гамма эмоций — смущение, страх, любопытство и что-то ещё, чему нет описания. Румянец, заливший её щёки, спустился на шею.

— Я… я не такая, — пролепетала она, но в голосе не было настоящего протеста.

— Конечно, нет, — мягко улыбаюсь. — Ты особенная. Именно поэтому я и предлагаю. Просто два человека, которые могут подарить друг другу немного радости в этом суровом мире. Ничего предосудительного.

И касаюсь её пальцев. Лёгкое, невесомое прикосновение, но почувствовал, как она вздрогнула.

— Мне… мне нужно подумать, — выдохнула Аглая, отступая на шаг. — Тётушка будет искать… и вообще…

— Конечно, — и киваю с пониманием. — Думай. Я никуда не тороплюсь.

Она попятилась к двери, не отрывая от меня взгляда, будто боялась повернуться спиной.

— Если решишь прийти, — говорю спокойным тоном, когда её рука легла на дверную ручку, — просто постучи три раза. Тихо. Я услышу.

Аглая, закусив нижнюю губу, растерянно кивнула. В её глазах так и пылала внутренняя борьба — любопытство против воспитания, желание против страха.

— До… до вечера, — пробормотала она и выскользнула за дверь.

Я улыбнулся и вернулся к супу, который начал остывать. Вот они — удовольствия жизни: хорошая еда, тёплая постель, приятная компания… В прошлой жизни часто пренебрегал ими ради долга, миссии, высших целей. Теперь вот, учусь ценить простые радости. Интересный опыт.

Придёт ли она? Возможно. Аглая, как минимум, заинтригована. Но даже если нет — не беда. У меня есть дела и поважнее, чем соблазнение трактирных девиц, каким бы приятным это ни было. Например, навестить Ковалёва в его квартире. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?

…

Удобно устроившись на кровати после сытного ужина, начал медитацию, сосредоточившись на духовном ядре. Нужно правильно распределить новые силы, скрыть их. Внутренним взором оцениваю состояние каналов и сосудов. Забавно устроена местная энергетическая система. У эфирщиков здесь девять основных узлов — точно по числу рангов. Симметрично, даже в своём роде эстетично. Неофит — низший ранг — имеет доступ лишь к первому узлу в районе нижнего даньтяня, как сказали бы в моём прежнем мире. Данный узел самый объёмный, но качество эфириума в нём оставляет желать лучшего — слишком грубая очистка, недостаточная концентрация. Как-никак, а это первый фильтр очищения в общей системе. Настоящий деликатес — высокоочищенный эфириум высших рангов хранится в верхних узлах. Чем выше расположен узел, тем чище и концентрированнее в нём эфириум. Вот почему мастера, магистры и прочие практики так опасны — каждая капля их эфириума равноценна литрам грубой силы культиваторов низшей ступени.

Тот усатый телохранитель Корнелии, кстати, оказался подмастерьем. Неплохой улов. Его эфириум почти не повредил мои каналы при поглощении — скажем так, приемлемый уровень «кислотности», если использовать понятную аналогию. А вот вкусняшка от свихнутой Корнелии буквально сжигала мне каналы изнутри. Когда высасывал её узлы, думал, пропускаю через тело расплавленную лаву — было мучительно горячо, но при этом странно вкусно. Даже не знаю, наверное, как картошка, запечённая в костре — обжигает пальцы и рот, но, зараза, невозможно остановиться.

Да уж. Картошка в костре. Странно, почему вспомнил именно об этом? Вроде поел отлично, сытнее некуда — за троих, не меньше. Должно быть, виной отголоски памяти прежнего тела. Или моей собственной юности, когда бродил по тибетским горам и готовил нехитрую пищу на кострах.

Взглянул на часы, висевшие над дверью. Стрелки показывали почти полночь. Что ж, Аглая так и не пришла. Не могу сказать, что расстроен — такой исход был наиболее вероятен. Да и к лучшему — меньше отвлекаться буду. А дел действительно хватает. Домой сегодня можно не возвращаться. Куда интереснее навестить Ковалёва в его квартире и продолжить реализацию плана личного обогащения. Забавное совпадение — остановился я совсем недалеко от его адреса. Судьба? Кто знает.