Но нет. Здравый смысл взял верх.

Если сработает скрытая сигнализация, раскрою своё присутствие. Тогда Ковалёв поймёт, что не сам потерял кольцо, а его украли. И это разрушит всю красоту многоходовой комбинации. Мне же хочется, чтобы он мучился, гадая, где и когда умудрился просрать фамильную драгоценность. Пусть почувствует ужас при осознании последствий. В панике мечется по городу, пытаясь найти колечко.

Вот что удовлетворит меня. И никакие деньги из сейфа не стоят подобного удовольствия. К тому же, я и так обеспечу себя деньгами благодаря перстню. Так что…

В последний раз окидываю взглядом спящего Ковалёва, девушек, поворачиваюсь и так же бесшумно, как и появился, исчезаю через балкон, предварительно замкнув дверь.

Восток уже начинал светлеть — приближался рассвет. Пробежав по крышам четыре квартала, спрыгиваю в переулок и переодеваюсь. Что ж, пора бы и домой.

Насвистывая весёлую мелодию, выхожу на уже оживленную улицу, как обычный прохожий. В кармане трофей, что станет пропуском к мало-мальски солидному состоянию или же, к ещё большему развлечению.

Глава 3

Ещё в прошлой жизни заметил, что дорога домой занимает меньше времени, чем из дома. Особенно, когда едешь на тачке в какой-нибудь неизведанный город. Но в этом мире неуж-то всё наоборот? До своего района добираюсь уже вечность! Когда уже стал подумывать, а не проще ли завести другую родную бабулю с книжной лавкой, всё-таки добрался до квартала. И первое, что замечаю — странное отсутствие привычной суеты. Обычно в это время здесь уже хлопотали лавочники, грохотали телеги с товаром, перекрикивались соседи.

Сейчас же — гнетущая тишина.

Поворачиваю к своему переулку и спотыкаюсь, не веря глазам. Часть домов превратились в выжженную полосу. Почерневшие балки, промокший от снега хлам, запах гари, въедающийся в ноздри. И среди всей этой разрухи — обугленные руины книжной лавки бабули, где прошло всё детство Сашки Волкова.

Что за херня…

В сознании тут же всплыли обрывки подслушанного разговора охранников Ковалёва про поджог. Естественно, головоломка сложилась мгновенно. Значит, целенаправленная акция, направленная против меня? Вернее, против Александра Волкова, с которым Ковалёв имел счёты.

Удивительно, но, поняв ситуацию и что пожар — не случайность, не чувствую ярости. Только безэмоциональное, расчётливое удовлетворение. Даже усмехаюсь, подбросив украденный перстень. Вот же мелкий ушлёпок, решил сыграть по-крупному? Ловко ловлю кольцо и кладу в потайной карман на манжете куртки. Что ж, по-крупному так по-крупному. Но потянет ли Игнатушка мои ставки?

Свела же судьба с мелким аристократишкой, но ведь изобретательный гадёныш. Ещё и без тормозов. Что ж, теперь имею полное моральное право уничтожить его любым способом.

И эта мысль захватила так сильно, что не сразу заметил направляющихся ко мне двух городских стражников. Они выбрались из дежурной повозки, припаркованной у обгоревшего соседского дома, и шли в мою сторону, держа руки на эфирных жезлах.

Бежать? Глупо. Подобное означало бы сразу признать вину, навлечь на своё имя серьёзные проблемы. Что если Ковалёв всё устроил так, что виновником пожара оказался именно я? Не стоит отметать такой вариант. Что там за наказание грозит за поджог? Память прежнего Александра услужливо подбросила информацию о местной судебной системе: первый вариант — каторжные работы на северных рудниках. От пяти до пятнадцати лет беспросветного труда в условиях, из которых мало кто возвращался живым. Для дворянина практически смертный приговор — благородное сословие редко выживает в таких условиях, неженки мля. Второй вариант — принудительная служба в пограничных войсках. Три-пять лет на линии огня, где бойни с практиками из соседних государств обеспечивают постоянный поток раненых и погибших. Учитывая слабую подготовку большинства новобранцев, шансы дожить до окончания срока — не больше тридцати процентов. Третий вариант, применяемый в особых случаях — лишение права на использование эфира. Варварская процедура запечатывания эфирных каналов, низводящая практика до уровня обычного человека. Фактически — социальная смерть для любого, кто связал свою жизнь с боевыми искусствами.

Стражники подходили ближе — один полный, с красным от мороза носом, второй — жилистый, с тонкими усиками. Старший, дородный, вынул из внутреннего кармана мятый лист бумаги и, сверяясь с ним, внимательно посмотрел на моё лицо. На бумаге успеваю заметить свой портрет — довольно точный, хотя и явно нарисованный наспех.

— Гражданин Волков Александр? — произнёс стражник официально, продолжая сличать моё лицо с изображением.

— Это я, — спокойно смотрю ему в глаза. — Что здесь произошло?

Стражники обменялись взглядами. Тот, что помладше, с усиками, выступил вперёд:

— Это мы и собираемся выяснить. Вам придётся последовать за нами в отдел.

В его тоне не было агрессии, но чувствовалась настороженность, будто ожидал от меня сопротивления или попытки бегства. Рука в черной перчатке по-прежнему лежала на эфирном жезле, готовая в любой момент активировать оружие.

Собираюсь ответить, как со стороны уцелевшего в переулке здания — цветочной лавки — послышались торопливые шаги. К нам подбежала моя русоволосая соседка.