— Ву-а-ай-ля-я! — взвизгнул он от такого неждана.

— Лапы прочь от утки, лягушатник, — цежу сквозь зубы.

— Laches-moi!(отпусти меня!)! Рука, ах! — он попытался оторвать руку от стола, но я прижал вилку сильнее. Какая крепкая однако. Даже не погнулась.

Тут уже рявкнул шкаф.

— Эй, ты! Отпусти его!

Ну всё. Началось. Так и знал, что с приходом этой шумной компашки, спокойного ужина не будет. Выдергиваю вилку, отпихиваю сапогом стонущего вертлявого.

— Ты покойник, щенок! — процедил шкаф, торопясь ко мне.

Уже готовлюсь встретить его по классике жанра «успокой пьяного бугая» — как раздался резкий, властный голос хозяйки.

— А ну, стоять! — крикнула она так, что мужички у камина подпрыгнули. — Прекратить! Немедленно! Ещё хоть шаг, и вызываю городскую стражу! Не смейте мне тут балаган устраивать!

Прямая как струна, руки на поясе, глаза метали молнии. И было в её виде что-то такое, что заставило даже пышущего гневом француза притормозить.

— Оля-ля! Стража? — хмыкнул он, скривив губы в усмешке, полной презрения. — Мадам, не мешайте мужчинам разбираться. — и повернулся ко мне, взгляд стал более наглым. — Эй, мальчик! Прячься за юбку, или выйдешь со мной на улицу, а? Поговорим как мужчины? Что выберет мальчик?

«Поговорим как мужчины», — хмыкнул я про себя. Забавно. Здоровенный бугай, весом под полтора центнера, собрался мутузить мальчишку вдвое меньше себя и называет это мужским разговором. Ох, уж эта французская логика. Зря он так. Меня ведь это только больше подзадоривает размазать его по брусчатке.

Выпрямляюсь, всё также глядя ему в налитые кровью глаза. И отвечаю. Не по-русски. А на чистейшем французском, без малейшего акцента.

— Ce garcon est pret a sortir, monsieur le geant. — говорю спокойно, даже лениво, что совершенно не вязалось с образом «испуганного мальчика». Делаю паузу, дав ему осознать услышанное, и добавляю, указывая подбородком на одну из девиц — ту, что была понаряднее и с бюстом, способным составить конкуренцию корабельным кранцам: — Mais a une condition: apres ma victoire, vous et vos amis partirez immediatement et laisserez cette charmante demoiselle ici.

(Этот мальчик готов выйти, месье гигант. Но при одном условии: после моей победы вы и ваши друзья немедленно уйдёте и оставите эту очаровательную барышню здесь.)

Наступила тишина. Французы уставились на меня так, будто я вдруг заговорил на языке рыб и осьминогов. Даже хозяйка приподняла брови. Вертлявый присвистнул.

Здоровяк-шкаф несколько секунд переваривал всё, что услышал.

— Sacre bleu! (удивление) — выпалил он наконец. — Ты говоришь по-нашему, petit(малыш)? Да ещё так чисто! Откуда?

А потом его прорвало, даже без моего ответа. Просто на ровном месте запрокинул башку и расхохотался, сотрясая весь зал. Его дружки подхватили, неуверенно хихикая.

— Ха-ха-ха! Мальчишка с запросами! — пророкотал он, вытирая выступившие слёзы. — Хочешь девку? Эту? — и обернулся, показав на девицу здоровенным пальцем. Та, естественно всё слышала, кокетливо поправила перо на шляпке, ещё и улыбнулась. Здоровяк же снова посмотрел на меня. — Хорошо! Идёт! По рукам! Победишь — она твоя, а мы уйдём, слово моряка! А нет… хе-хе… пожалеешь… — он многозначительно хрустнул костяшками пальцев. — Пошли, garcon, выйдем на свежий воздух! Посмотрим, чего ты стоишь на самом деле, кроме болтовни на французском! — и решительно направился к выходу.

Его дружки, подталкивая девиц, последовали за ним, в предвкушении зрелища.

Вытираю губы салфеткой. Прохожу мимо стойки и ловлю взгляд хозяйки. Переживает. Подмигиваю ей и выхожу на улицу.

Мороз щиплет щёки. Фонарь над входом бросает блики на утоптанный снег. Троица французов и две их спутницы выстроились напротив. В переулке ни души. Атмосфера подогревается.

— Ну что, petit(малыш)? Готов получить своё? — пробасил шкаф и сбросил куртку, оставшись в тельняшке. — Может, передумал? Я могу быть великодушным.

Задумчиво смотрю ему в глаза и перевожу взгляд на француженку.

— Твоё великодушие меня не интересует. А вот условия пари — очень даже.

И тут здоровяк активирует эфир. Мощные габариты окутало плотное синее свечение. Сильная, пульсирующая.

— О-о-о! Бернар решил показать класс! — восхищённо присвистнул вертлявый, с уже перемотанной кистью.

— Да он же… адепт! — ахнула одна из девиц. — Бернар, ты крут!

— Адепт второй ступени! — с гордостью поправил младший моряк, глядя на личного кумира.

Бернар ухмыльнулся, довольный произведённым эффектом. Выпятил грудь, демонстрируя груды мышц и уплотняя ауру.

— Уи, мальчик. Я адепт, — он смерил меня надменным взглядом. — Моя чувствовать… ты неофит. Слабак. Мальчик может бежать. Я не буду преследовать. Бернар сегодня добрый.

Мои глаза вспыхивают ответным синим светом. Не таким плотным, как у него, всё-таки официально числюсь неофитом первой ступени, но достаточно ярким, что похоже на два синих огонька. И улыбаюсь самой обаятельной улыбкой.