– С чего бы это?

– Угроза санкций. Венеция маленькая.

– Так завод немецкий. – удивился Царь.

– Вот только на Рейх бесполезно санкции налагать, они итак с нами торгуют больше. Напротив, всякие графы и герцоги, что выступали против Кайзера, потеряв западный рынок, побегут за восток, а значит будут дружить с ним. Значит санкции надо на торгового конкурента, на Светлейшую.

– Что же, логично. Всё равно встреться с ней при случае.

– «Случайно»? Хорошо, я проведать Екатеринодар отправляюсь. Как-то мне давно не нравится обстановка на юге.

– Да, отправляйся. И прихвати с собой Федора, парню нужно видеть страну, а не сидеть за книжками научными. Я в его пятнадцать лет гонял монстров по аномалиям, а он, видите ли, физику изучает. А вдруг что с Володей случится? Он тоже должен быть достойным трона.

– Поняла. – кивнула она и вышла из кабинета.

– Нагорного не допрашивай, ему итак не легко! – крикнул Царь в след убегающей дочери.

Германцы очень интересный народ. Во всём должен быть порядок, Ordnung. Рационализаторы пространства, блин. Я аж вспомнил молодость в столице родной империи в том мире. Вот только там узкие улочки не потому что немцы, а потому что перенаселение, и все хотят жить внутри городских стен, и желательно, чтоб недорого. Там был полнейший беспорядок при скученности построек друг на друга. А здесь город упорядочен. Кварталы по линеечке, аккуратные домики в три этажа, кирпичная готика веков тринадцатых - четырнадцатых соседствует с классицизмом и модернизмом. Треугольные крыши со ступеньками на фасаде в везерском стиле семнадцатого века соседствуют прямоугольным века следующего. При этом между домами такое расстояние, что пройти можно только бочком, да и то, если ты не бочонок сам. Очень плотная застройка, но по линеечке. А еще, у всех зданий крыша одного цвета, во внутреннем городе оранжевая, в новом городе серо-синяя. При всех словах европейцев о свободах и вольнодумстве, которые они века так с восемнадцатого в университетах говорят, коллективисты еще те. Всё у них загнали в рамки, чтобы было внешне пристойно и прилично. Представьте себе, у них на заднем дворе частного дома нельзя выращивать ничего, кроме цветов. Да и то, только те цветы, которые одобрили в Совете. Вот если у кого-то в Совете аллергия на этот цветок, боже упаси тебе его посадить против демократического решения членов совета (конечно же, единогласного). А еще, если ты где-то хочешь поселиться, ты сперва должен обойти предполагаемых соседей и собрать росписи да подписи, что они не против вас как нового члена общины. Потому что у них общежитие тут. А еще они непрерывно друг на друга стучат. И ладно если соседи. Родственники первыми бегут рассказать, что двоюродный брат завел кошку и не зарегистрировал её. Потому что порядок. Зато мы дикие варвары. Завидуют нашему беспорядку. Даже у японцев на своих маленьких участках сажают, хотя у них свой орднунг. Правда у них на островах овощи дороже, чем на материке, вот и сажают перед домом, даже если там полсотки.

– Мы уже десять минут ждем. Он опаздывает. Нехорошо! – пожаловалась японка за столом напротив меня, отпивая кофе.

– Не он опаздывает. Мы заранее пришли. – осмотрел я террасу и хмыкнул. – Смотри сколько студентов. Мы похожи на них, никто даже не видит в нас чужих. Сидим, оттопыриваемся, кава по-полски кофейничаем. Как нормальные студенты.

– Город, в котором жил и трудился величайший философ Нового времени. Тут и университет в его честь назван. Читал «Критику чистой магии»? А Магическая трансцендентальность? «Магия – есть вещь в себе, познать её в чистом виде чувственным опытом априори не представляется возможным». – с важным видом продекламировала японка.

– Конечно читал. Я же маг. Вот только устарело это. – пожал я плечами, показывая свой скепсис. – А как еще познавать магию, если не эмпирически? Даже боги должны на опыте познавать её. Знание может даваться только из последующего опыта, а не как оно есть. Если только магия не есть Бог, что глупость, ведь она такое же явление, как рождение и смерть.

– А Воля Мира? – вдруг она зашла с козырей, хотя и мимо.

– Хм… не вдавался в вопрос с этой стороны. Скорее уж надо говорить о Мироздании. О её законах. Опять же, они не непреложны. А магия подчиняется этим законам. Мой мир был слишком далек от развитых ветвей древа вселенной, для нас были только теории и слухи о том, что же такое Воля Мира. Но что я могу сказать точно, магия не вещь в себе, она зависит от Законов Мироздания. А уж если Мироздание может изменяться, то и она не вещь в себе.

– То есть, ты хочешь сказать, что это всё чепуха, и философ ошибался? Знания устарели? – вопросила японка.

– Знание устарело с тех пор как я его опроверг,… – я проверил полог тишины и назвал её имя: – Юки. Я скажу две вещи: первая, ничто не истина, вторая вещь, если утверждение невозможно опровергнуть, оно ложно.

– А математика? Точная же наука. Нам всё априори. Ничего, что необходимо доказать эмпирическим опытом. Субъективного мнения не может быть, как ты своим наблюдением не влияй на объект наблюдением.

– Спроси любого бухгалтера, насколько точная наука. Сколько будет два плюс два?

– Смотря сколько надо. – посмеялась она.

– Во-во. Для налоговой, пусть будет один, для инвесторов, все сорок. Для кредиторов так и вовсе они окажутся должны. – не смог не засмеяться я в ответ.

– Учить меня когда будешь? – спросила она, посмотрев на меня горящим взором юной студентки по отношению к всезнающему профессору.

– В свободное от дел время ты меня по другому поводу домогаешься. Юки, как только окажемся в месте, где смогу быть уверенным, что знание не уйдет дальше. Ты могла бы остаться у меня и медитировать. Подготовила бы себя к… моим издевательствам. – намекнул я на трудности, которые ей предстоят.

– Ты сам вечно говоришь, что ты средненький граф. Что у тебя может быть за сад камней, что стоило бы тратить время на медитацию? – сказала она ехидно. – Тут я могу в бою поучаствовать, а там скучать.

– У меня в саду камней… - я осмотрелся в поисках бреши в пологе тишины. – Зеленый. Большой.

– Как кулак? – сузила она глаза. Кстати, большое заблуждение, что у азиатов узкие глаза. Уголки глаз по-другому направлены, не привычно, но не узкие. Особенно у тех, что не сажают в поле рис, им щурится точно не надо. Исключение – кочевники, эти не придумали конические шляпы, скрывающие голову от солнца.

– Как ядро. – от моих слов у неё глаза стали по сорок семь рублей одной монетой, как в мультиках. Теперь у меня уже были узкие глаза по сравнению с ней.

– Я удивлена. Действительно, смысл остаться был, но уж лучше я похожу с тобой. Хотя и имел смысл осмыслять печать на душе… но без тебя боюсь наделать ложных выводов. Лучше проведи меня за руку. – по-своему правильную идею сказала она, хотя обратное бы тоже было верно.

– Первое, что сделаем, когда вернёмся в Империю, я буду вырезать на твоем астральном теле печати. Конденсация энергии, защита, ускорение потоков, кристаллизация меридианов, и тому подобное. – не стал я упоминать, что больно будет от такого издевательства вовсе не астральному телу.