Работать с аурографом оказалось и впрямь не сложнее, чем с современным фотоаппаратом, разве что весил механизм килограмм десять, не меньше. Пока Кузьма Макарович составлял список посетителей погибшей Шмит, Глеб сделал пару пробных снимков, тренируясь на Порфирии Григорьевиче. После чего решив, что вполне себе разобрался, приступил к основной работе.

Кроме тела Елизаветы Михайловны, и палаты в трех ракурсах, ему пришлось отснять ауры Марии, главврача и, внезапно, Чигвинцева.

— Этот-то что тут делал? — удивился Глеб, увидев имя Петра Сергеевича в списке.

— Был приглашенным консультантом, — пояснил сыщик. — По словам главврача приезжал третий день подряд с утра, для сеанса исцеления.

— Понятно. Его аура у нас должна быть в архиве, раз он помогает при морге? — уточнил он у Кузьмы Макаровича, на что тот согласно кивнул. — Ну а если и нет, сделаю снимок уже в участке. — решил Глеб. — Всё, забирайте тело, тут нам больше делать нечего.

Избавившись от громоздкого аурографа, Глеб размял шею и плечи и, вернув махину сыщику, заявил, что намерен пройтись до участка.

— Проветрюсь и поразмыслю, — поделился он и откланявшись покинул дом скорби.

Вначале Глеб хотел зайти к Анне, чтоб рассказать о смерти Лизы. Но подумав решил не становиться гонцом приносящим плохие вести и молча пошел на работу. Порфирий проводив его до перекрестка заявил:

— С судьбой играешься. Нехорошо это.

— Да тут кто кем играется ещё разобраться надо, — поморщился Глеб.

— В любом случае, будь осторожнее, ваш убийца крайне хитер и не оставляет следов, а посему это может быть кто угодно.

— Хоть вы, Порфирий Григорьевич? — усмехнулся Буянов.

— Ха-ха, очень смешно, — фыркнул кот. — Ладно, у мня кроме того, чтоб с тобой нянчиться и свои дела имеются. Так что увидимся дома, — и кот запрыгнув на забор соседнего дома удалился.

Глебу же ничего не оставалось, как идти в околоток и строчить ненавистный отчет, самую худшую, на его взгляд, часть полицейской работы. По дороге он завернул в булочную и купив там еще горячий крендель, с удовольствием его съел, устроившись на скамейке в небольшом сквере. Оставшиеся крошки он кинул вездесущим воробьям, жителям любого мира. Наблюдая за тем, как пичуги сражаются за еду, вздохнул. Он сейчас почти так же сражался за каждую крупицу информации по делам. Князев же не задумываясь закрывал их, а кто недоволен, как Анна Витольдовна, тех отстранял.

— Надеюсь, что когда мы поймаем этого невидимого убийцу всё вернется на свои места, в том числе и Анна, — пробормотал Глеб поднимаясь со скамейки. — Иначе придется и впрямь отсюда уезжать, — тут он вспомнил предупреждения кота и хмыкнув добавил: — Если, конечно, останусь в живых.

Следующие несколько часов прошли за стучанием по клавишам печатной машинки. И хотя Глеб не сразу приноровился к ней, всё же это было во сто крат лучше, чем если бы он писал отчет пером. От одной мысли о вечных кляксах и противного скрипа, душу переворачивало, а тут, если приноровиться, можно было представить, что ты за компьютером. Только без монитора.

Когда отчет был почти написан более чем на половину, Глеб понял, что требуется передышка. Потянувшись до хруста в суставах, он вначале направился в столовую. Ароматы, доносящиеся оттуда, не могли не радовать голодного работник магического сыска. Сегодня подавали похлебку из рябчиков с зеленью и вырезку из судака с белыми грибами, под сливочным соусом. Запив всё это терпким квасом, Глеб почувствовал себя вполне счастливым человеком. Даже обидно стало, что он так редко попадает на обед в столовую, не еда, а сказка! Уж точно лучше чая с бубликами на завтрак.

После такой трапезы работать расхотелось окончательно. Но увы, дела никуда не делись. Все ожидало его присутствия. Грустно вздохнув, Глеб направился в прозекторскую, куда еще утром доставили тело Елизаветы Михайловны.

Казимир Игнатьевич, насвистывая что-то веселое, был занят делом. Руки его окрасились алым, а стоящее у ног ведро и брызги крови рядом, как бы намекали на неприятное содержимое.

Заметив Глеба, эскулап оживился и прикрыв тело тканью воскликнул:

— Господин Буянов, голубчик, как я вам рад!

— И я вам рад, Казимир Игнатьевич. Есть чем меня порадовать по делу умерший ныне Шмит? Или, дайте-ка угадаю, смерть от естественных причин?

Айболит сухонько засмеялся и погрозил Глебу пальцем:

— А вы сообразительный молодой человек, впрочем, эта черта мне в вас и нравится. Ведь вы дважды предполагали отравление и промахивались в своей догадке. Хорошо, что не стали наставить на ней и в этот раз.

— Значит, я верно понимаю, что у нас снова не убийство, а воля случая и остановившееся сердце?