— Стоп. Возок и шесть саней на одиннадцать человек? Зачем столько транспорта? — не понял я.

— Не знаю, ваш бродь…- простодушно ответил возчик: — Важный барин сказал, что обратно груженными поедем.

— Понятно. Ладно, рассказывай, что там дальше произошло?

Дальше рассказ был спутанным, но, если в общих чертах, то ехал караван на север около трех часов пока не приблизились к воротам какой-то усадьбы.

Караван остановился напротив запертых ворот, вооруженные люди, что приехали с чиновником, начали ломать ворота, стрелять, кто-то перемахнул через сомкнутые створки, загремел запорами с обратной стороны. Очевидца спасло, что его сани были крайними в маленьком поезде, поэтому, когда земля под воротами вздыбилась в огне и дыме взрыва и, во все стороны, полетели острые щепки и комья смерзшейся земли, напуганная лошадь возчика в панике забилась в постромках и оглоблях, после чего понесла сани куда-то в степь. Возчик попытался натянуть вожжи, привстал и тут-же свалился на дно саней от удара в спину. Выстрелы он услышал уже позже, перед тем, как потерял сознание от боли.

Умная скотинка вывезла хозяина к заставе на окраине города, чем спасла и себя и хозяина. Очнулся возчик, когда караульные солдаты, прихватив измученную лошадку под уздцы, принялись приводить его в сознание, жестко растирая бородатое лицо колючим снегом.

Я со злостью ударил кулаком по жесткой лавке, что стояла в комнате полицейского доктора — я всё-таки выпустил взрывного джина из бутылки. Этот хренов сапер обязательно породит волну подражателей и мне придется срочно организовывать у себя в княжестве подразделение инженерной разведки, иначе, рано или поздно, земля разверзнется у меня под ногами и никакое защитное поле не справиться с поражающим воздействием взрыва. Я повернулся к начальнику полиции:

— Завтра утром прошу вас ко мне на завтрак, заодно обсудим, что будем делать с этим хулиганом…

— Но как же, ваша светлость, надо ехать сейчас, может быть, еще возможно кого-то спасти!

— Можно вас на минуточку, Овчина Душанович. — я подхватил боевитого полицмейстера под локоток и выволок из комнаты доктора.

— И кого вы там спасать собрались, уважаемый союзник? — мичман пытался вырваться, но я крепко держал его за рукав казенной шинели: — Градоначальника? Так он, к вашему сведенью, все время, что провел в городе, собирал команду, чтобы вас арестовать за измену, ну и меня тоже. Подкрепления требовал из Омска, так как писал, что воинская команда в городе ненадежна. А если вам этого мало, то подумайте своей многомудрой головой, зачем ехать арестовывать одного помещика, взяв с собой на двенадцать человек семь повозок? Что он собрался на этих ползках вывозить из поместья? Если вам этого мало, я просто не поведу своих людей в ночь, понятно. Мы или заплутаем в степи, или, если пойдем по санному пути, кто даст гарантию, что этот гребаный затейник не подложит мину нажимного действия под след от саней? Я не хочу, чтобы мои кишки на прошлогоднем чертополохе висели. В общем, вы можете заниматься своими делами, но завтра, с утра, жду вас на завтрак и военный совет. Спокойной ночи, Овчина Душанович.

Гостиная дома городского головы.

На завтрак мичман прибыл с красными глазами, был раздражителен и колюч. Я на поведение гостя внимание не обращал, спокойно поел, после чего сообщил ошарашенному гостю, что ему следует пару часов поспать в гостевых покоях, так как вызванные мною силы прибудут утренним поездом только через пару часов, не раньше. Из города мы выдвинулись в полдень, следуя по свежему следу полозьев и лошадей на трех санях. Примерно за версту до границы усадьбы, роль которой выполнял саманный забор, десяток солдат в маскхалатах из белёного сукна встали на лыжи, и, развернувшись в редкую цепь, начали сближаться с заграждением. Дом помещика торчал над оградой окнами второго этажа, откуда и прозвучали первые, неточные пока, выстрелы.

Ворот не было, вместо них проход закрывали нагроможденные друг на друга сани, через которые вполне можно было перебраться. Вот только я нисколько не сомневался, что стоит моим стрелкам попробовать преодолеть эту баррикаду, как последует новый взрыв, ибо, зачем что-то менять, когда все хорошо работает.

Я велел возчикам распрячь лошадей и положить их в снег, самим спрятаться за конские крупы, сам же уложил ствол своей винтовки на борт саней, подкрутил окуляр большого оптического прицела, закрепленного поверх стола, наводя резкость, после чего принялся выцеливать своих оппонентов. Не знаю, попал ли я в кого-то, но после выпущенных в сторону укрытия врага десятка пуль, ответный огонь защитников заметно ослаб, а там и мои бойцы приблизились к забору, войдя в мертвую для взора противника, зону.

Оставив мою чудо –винтовку в санях, я закрепил лыжные крепления на валенки и открыто двинулся к забору усадьбы.

Из усадьбы по мне стреляли, но, во-первых, неточно, во-вторых, всего из трех стволов, что для моего защитного поля было как укусы комариков.

— Так, братцы. — я наконец укрылся в мертвой зоне, создаваемой забором и наклонился, пытаясь отдышаться. Все-таки, пройти в быстром темпе версту по заснеженной целине, том более, под винтовочным обстрелом — испытание не из легких, несмотря даже на наличие защитного полога. Полог пологом, но ожидание удара тяжелой пули — не самое приятное занятие.

— Сейчас обходим вдоль ограды до торца помещичьего дома, и вы меня перебрасывайте через забор. Я иду вперед, отвлекаю на себя огонь, а вы перебираетесь и бежите, что есть силы к стенам дома, а там будем действовать по обстановке.

Глава шестнадцатая.

Поместье помещика Мадрыкина.

Наружная стена торца дома.

С торца дом помещика Мадрыкина имел всего пять окон — по два на каждом этаже, и одно слуховое — под крышей. Очевидно, что защитники поместья ожидали, что мы, укрывшись в мертвой зоне забора, будем вести дальнейший штурм через остатки ворот, так как на преодоление того подобия баррикады, что хозяева поместья навалили в проеме требовалось всего несколько секунд. То, что мы полезем через забор, да еще с торца здания никто не ожидал, либо наблюдатель, поставленный с этой стороны все проспал. Во всяком случае, я в легком недоумении спокойно перебрался через забор, дошел до стены здания, так и не дождавшись выстрелов, махнул своим, чтобы перебирались и двигались ко мне, но, похоже, до нашего хождения по территории никому не было дела. Шум и крики в глубине дома поднялись, когда мы, выбив прикладами стекла, полезли через узкие окна в дом, ругаясь и разрывая ткань маскировочных халатов об острые осколки стекол. Я выглянул за порог комнаты, в которую мы проникли, увидел мужчину с винтовкой, бегущего по лестнице со второго этажа, выстрелил в него из револьвера… Перед мужчиной вспыхнула фиолетовым светом защитное поле, отражая мою пулю, но он, решил не рисковать, бросился обратно, на галерею второго этажа, сверху кто-то выстрелил в меня, тоже безрезультатно. Через пять минут обстановка складывалась следующим образом — под прикрытием моих револьверов, что со скоростью автомата посылали пули в сторону любой подозрительной активности, десяток моих стрелков рассыпались по помещениям первого этажа, взяв его под контроль, заодно захватив в плен несколько человек из числа местной прислуги, что прятались на кухне, укрывшись за огромной печью. На втором этаже засело несколько защитников дома, по моим подсчетам, не менее пяти человек, причем суда по голосам, там была парочка подростков.

Особую пикантность ситуации добавляли женские крики и плач, доносившиеся из подвала, под нами. Очевидно, что там укрылись жена Мадрыкина и какие-то девочки, наверное, его дочери.

Идти на штурм я не хотел, так как наверху явно были несовершеннолетние пацаны, а титул «Убийца детей» вряд ли украсили бы мою, итак сомнительную, репутацию.

— Гости дорогие, а вы что через ворота, как все добрые люди, не пошли? — раздался сверху насмешливый и наглый голос, надо полагать, хозяин дома решил начать переговорный процесс.