— А ловушки?

— Клетка с приманкой, — терпеливо объяснял я. — Птица залетает, дверца захлопывается. А дальше можно…

— Съесть её!

— Тоже разводить, — вздохнул я. — Хотя с дикими, может, и не выйдет. Такие свободу ценят сильнее.

Я всё смотрел на старика и не мог понять, почему самые простейшие способы добычи пищи здесь не используют. Это же основа выживания! Достать еду как угодно и где угодно. Но тут, видимо, царили другие правила.

Вдруг над поселением раздался протяжный женский вскрик, а следом за ним вопль младенца.

— Надо же, выжила, — скривился старик. — Ещё один голодный рот на мою душу.

За такое я с удовольствием начистил бы ему физиономию, да он ведь помрёт от первого же касания. К тому же что толку от этого? Тут свои правила, так зачем же лезть со своей моралью? Только проблем накликаю на свою голову. Выдохнув, я приступил к раздаче супа. По-моему, он получился весьма жидкий, а от мяса был лишь запах, но тощим и голодным жителям было такое в самый раз. Да и не можем мы кормить всех встречных. А это — вполне сойдёт как плата за ночёвку.

Я насчитал семь женщин, причём большинство из них были в возрасте и пятерых мужчин, и это вместе со стариком. Ещё, как я понял, трое были в избушке роженицы.

Все люди были невысокие, едва ли доставали до груди, одеты кто во что, лохматые и с короткими волосами. Скорее всего, это дань удобству, чем для красоты, которой здесь и не пахло. Я только в свете костра смог разглядеть разницу между мужчинами и женщинами, и то благодаря чуть более ярким вещам и холмикам грудей.

Раздав всем суп, я пристроился на бревно рядом со всеми, слушая ритмичный стук ложек и радостное бормотание.

— Откуда вы здесь, Старшой? — спросил Виктор, машинально прижав к себе дочь и гладя её по голове.

Адель старалась не отходить от отца ни на шаг. Не то, что её пугала темнота, но толпа незнакомых людей внушала ей здоровое опасение. Тем более некоторые женщины с завистью смотрели на бусы на её шее, и на одёжку.

— Да кто откуда, — не прожевав толком, ответил он. — Изгнанники, беглянки, брошенные. Нам нет места в больших городах. Денег у нас нет, работать никто толком не умеет.

В моей голове уже нарисовался образ людей без определённого места жительства, которые не пойми как, но выживают на улицах. Разве что у этих оборванцев не было в руках бутылок.

— И давно вы тут? — спросил я.

— Так, уже лет семь или восемь, — он вытянул тощую шею. — Агарька, сколько мы тут живём, ты у нас считать умеешь!

— Правильно, Старшой, говоришь! Семь или восемь зим прошло, с первой постройки дома, — с готовностью отозвался один из мужичков.

На вид ему было за сорок, но зная их образ жизни, могло быть всего тридцать.

— А можно добавки? — робко спросил девичий голос, и я узнал Карли.

— Можно, только всем по чуть-чуть осталось. Лучше не объедаться, чтобы животы не болели.

Я говорил с ними, как с детьми, и в ответ слышал радостные вопли.

— Роженице оставьте и остальным! — громко добавил я, поглядывая на дно котла.

— Кто первый пришёл, тому и еда! — бодро выдал Фаюм, за что и получил от Старшого подзатыльник. — Ладно, ладно, чего ты сразу дерёшься-то?!

Из избушки вышли Марыся, Бешка и Сирень. У последней в руках был крошечный свёрток.

— Радуйтесь! — громко сказала старушка. — Ледонечка родила мальчика! Назовём его в честь той, что помогла нам в трудный час. Сираэль.

Новорождённый загорланил, и Сирень принялась его укачивать на руках. А Марыся царственно приняла от Карли две миски и отправилась кормить роженицу. Бешка же села рядом с нами, и, я не успел моргнуть, как она умяла весь свой суп. Она даже заглянула в котёл и, убедившись, что он пуст, стала строить мне глазки.

Знала же ведь, что у меня наверняка ещё что-то есть в запасе. Но я не подал виду, что мне интересен её неуклюжий флирт. Может быть, если Бешку хорошенько отпарить да откормить, то да, а сейчас нет, увольте.

Когда с едой было покончено, жители разбрелись по своим избушкам, а мы разложили спальники. Впрочем, мы с Виктором спать решили по очереди, во избежание глупых прецедентов в виде попыток украсть провизию. И не зря.

Перед самым рассветом я приметил тощий силуэт с лохматой головой. Он неуклюже крался, чуть ли не полз по земле, но делал это так громко, что я слышал пыхтение за пять метров. И вора не смущало, что рюкзак был у меня под спиной.

Ради смеха я дождался, когда Фаюм, а это был именно он, подберётся вплотную. Интересно ж, как он решил всё это провернуть.