— То есть ты предлагаешь сделку со следствием? — спросил я, и Екатерина кивнула.

— Да. С полным снятием обвинений для клиента взамен на информацию и…

Она вдруг замолчала и с подозрением уставилась на меня.

— Я так понимаю, что сейчас у вас будет возражение, — произнесла она с кислым выражением на лице.

— Правильно понимаешь, — не смог я удержаться от усмешки, после чего повернулся к аудитории. — Одна из ключевых обязанностей адвоката — это минимизировать ущерб для клиента. И в данном случае досудебное соглашение является для вас одним из лучших вариантов. На самом деле, досудебное соглашение в подобного рода делах почти всегда будет для вас лучшим вариантом, если вы не имеете в своих руках железобетонных доказательств правоты своего клиента. Но! Есть несколько тонкостей. Екатерина, расскажешь нам, какие именно?

Руденко помялась, явно стараясь придумать, что ответить.

— Инициатива по сделке должна исходить от клиента и…

Её неожиданно прервал стук. Дверь в аудиторию приоткрылась, и внутрь заглянула женщина лет тридцати пяти.

— Александр Рахманов? — уточнила она, глядя на меня.

— Да?

— Я пыталась до вас дозвониться, но вы не отвечаете…

— Да, у меня отключен звук на телефоне во время занятий, — пояснил я. — Не люблю, когда меня и моих студентов отвлекают.

Она нахмурилась и тут же посмотрела на меня с неодобрением, явно поняв смысл моих слов. Правда, эту горькую пилюлю она проглотила.

— Прошу прощения, что прервала вашу лекцию, — чопорно заявила она. — Но ректор хочет с вами поговорить.

А вот тут удивился уже я.

— Сейчас?

— Да, сейчас, — всё тем же чопорным тоном заявила она, всем своим видом демонстрируя, что другого ответа я от нее не получу.

Мне оставалось лишь вздохнуть. Спорить и лишний раз ерепениться я не стал, не желая подставлять Софию.

— Хорошо. Подождите снаружи, пока я дам ребятам задание на время моего отсутствия, чтобы без дела не сидели.

О как! Покраснела. Сразу видно, что не привыкла к тому, чтобы ее тут ждать заставляли. Но не страшно. Эта потерпит. Правда, и сам я времени тратить не стал, вернув ребят за столы и быстро дав им небольшое практическое задание. До конца занятия оставалось ещё тридцать минут, так что времени им хватит. А чтобы не расслаблялись и дурью не маялись, сказал, что свои ответы по этой работе они должны будут сдать мне в письменной форме. Вот и посмотрим, кто из них будет лодырничать.

Закончив с этим, я взял свой пиджак с курткой и вышел из аудитории вслед за женщиной.

— Могу я узнать о предмете разговора с ректором? — спросил я, идя рядом с ней по коридорам учебного корпуса.

— Он сам вам скажет, — отозвалась она, даже не повернувшись в мою сторону.

Ну сам так сам. Мы не гордые. Сходим и узнаем. Правда, имелось у меня подозрение, с чем, скорее всего, будет связан грядущий разговор.

Спустившись на первый этаж, мы покинули здание и направились к главному корпусу университета, где и находился ректорат. По пути я похвалил себя за то, что догадался взять куртку. На улице становилось уже крайне некомфортно. Так ещё и снег опять пошёл, укрывая всё мягким белым одеялом.

— Когда будете общаться с ректором, извольте сохранять вежливый и уважительный тон, — между тем сообщила мне идущая рядом со мной женщина.

— Да-да, — отозвался я, почти её не слушая.

— Не «да-да», а сделайте именно так, как я сказала, — заявила она. — Или ваше дальнейшее нахождение тут будет под большим вопросом. Вам ясно… Рахманов? Вы меня слушаете?

Она обернулась, заметив, что я отстал. На самом деле я вообще не обращал внимания на то, что она говорила. Пару секунд назад едва не споткнулся, когда ощутил волну чужих эмоций. Даже огляделся по сторонам, пытаясь найти человека, которому они принадлежали, но вокруг было пусто. Вообще ни души. Хотя оно и логично. Занятия сейчас всё ещё идут, так что неудивительно. Но вот эти эмоции…

Я поёжился, и дело тут было совсем не в холоде.

Давно я не испытывал такой жуткой, практически бесконечной чёрной обречённости. Пробирающее до самой души чувство горя и потери, от которого самому хотелось волком выть. Откуда? Кому принадлежали эти эмоции? Обычно я держал свой дар на минимуме, чтобы отсеивать от себя чувства других людей. Но сейчас этот поток беспросветного отчаянья пробился даже через этот блок.

— Рахманов! Я…

— Да подождите вы, — отмахнулся я, оглядываясь по сторонам и пытаясь понять, откуда именно шли эмоции. Слева университетский сквер, чьи зелёные лужайки были засыпаны снегом. Справа здание учебного корпуса, откуда мы только что вышли. И всё. Вокруг нас ни души…

— Рахманов, Аркадий Ростиславович не может тратить время на вашу придурь! — строго заявила она, явно раздраженная моим поведением.

Практически не обращая на неё никакого внимания, я вновь попытался найти источник этих эмоций, но так и не смог его обнаружить. Стоило мне ослабить стопор, как эмоции сотен находящихся в здании рядом студентов хлынули на меня сплошным потоком, смазывая всю картинку.

— Рахманов!

— Да-да. Иду я, иду, — торопливо отозвался я и пошёл дальше. — Задумался.