Они оба понимали, что выбора нет. Возможная прибыль даже по самым скромным оценкам Павла равнялась миллиардам. И он не собирался терять такую возможность из-за столь жалкой причины.

— В знак нашего сотрудничества и старой дружбы, значит, — повторил он.

— Да, — кивнул Харитонов, прекрасно понимая, что Лазарев согласится.

Точно так же, как понимал и то, что, после того как за его спиной закроется дверь и все договоренности будут выполнены, не будет больше никакого сотрудничества. И дружбы тоже не будет.

— Ладно, — наконец сказал Павел. — Сделаю.

Стук в дверь её кабинета даже прозвучал насмешливо. Ну, или, по крайней мере ей так показалось.

— Можно? — спросил Лазарев, чуть приоткрыв дверь.

— Уйди, — попросила Голицына, даже не повернув голову в его сторону. — Просто уйди, Рома.

Она сидела в своём кресле. Хотя, вероятно, будет лучше сказать, что она просто растеклась в нём, с безразличием наблюдая за тем, как за панорамными окнами её кабинета на шестьдесят седьмом этаже падал снег.

— Я так понимаю, всё прошло не лучшим образом, — проговорил Лазарев, заходя в кабинет и прикрывая за собой дверь. — Держи.

Голицына повернула голову и с кислым видом посмотрела на поставленный на её стол высокий бумажный стакан с пластиковой крышкой. По кабинету разнёсся запах свежесваренного кофе.

— Взял в кофейне напротив, — пояснил Роман, усаживаясь в кресло напротив её стола. — Знаю, что ты часто там кофе берёшь. Ваниль с фисташками. Как ты любишь.

— Я даже не буду удивляться тому, откуда ты это знаешь, — вздохнула она отворачиваясь.

— Всего лишь спросил, какой кофе заказывает вздорная блондинка с выражением чрезмерного превосходства на лице.

— О-о-о-о-о-о-чень смешно, — протянула она, но затем вытянула руку и всё-таки взяла кофе. — Спасибо.

— Да не за что, — пожал он плечами. — Так что? Насколько всё плохо?

— Для меня или для фирмы? — спросила Елизавета, сделав глоток. Она прикрыла глаза и откинулась на спинку своего кресла.

— Если бы я хотел узнать о втором, то пошёл бы в другой кабинет, — пожал плечами Роман, и его слова заставили Елизавету рассмеяться.

— О, ну конечно же. Для тебя двери отцовского кабинета всегда открыты…

— Лиза, я, вообще-то, принёс тебе кофе и поддержать пришёл, — прервал её Роман, и в этот раз его голос прозвучал куда серьёзнее. — Так что, если хочешь изливать на кого-то свою желчь, то будь добра, избавь меня от этой участи.

Она бросила на него взгляд и вновь отвернулась к окну.

— Прости.

— Прощаю, — сказал он. — Так что?

— Я лишилась бонуса за полгода, — с горестным вздохом сказала она.

Роман ответил не сразу. Подобная карательная санкция могла выглядеть не такой страшной на словах, но на деле же… Бонус Голицыной за полгода был больше, чем большинство людей вообще когда-либо заработают за свою жизнь. И для неё он являлся отражением её собственного успеха.

— Жестоко.

— Справедливо, — вздохнула она. — Я облажалась. Действительно облажалась, Рома. Мне следовало прислушаться к твоим словам и этим слухам насчет Рахманова. Потому что я готова поспорить на бонус за следующие полгода, что весь этот план был исключительно его затеей.

А вот тут Роман даже не собирался с ней спорить.

— Не удивлюсь, что так оно и есть, — произнёс он.

— Скажи, ты поэтому его взял, да?

— Что?

— Рахманов. Ты взял его поэтому?

— Отчасти, — уклончиво сказал Роман. — Просто… Я не знаю, как тебе объяснить, но…

— Что? — спросила Лиза и закатила глаза. — Скажи ещё, что ты почувствовал в нём потенциал.

— Знаешь, можешь смеяться, но так оно и было, — пожал он плечами. — Даже больше тебе скажу. Когда мы встретились и начали работать вместе, я довольно быстро смог понять его уровень.

— И?

— Если не считать того, что он тогда довольно сильно плавал в законодательстве и порой даже ошибался в банальных трактовках права, его опыт и хватка где-то на том уровне, который был у меня, когда я получил кресло старшего адвоката.

— Ну, можешь не переживать, — расстроенно фыркнула она. — Свои пробелы в знаниях он компенсирует очень быстро…

— А я в этом даже не сомневаюсь, — не стал спорить с ней Роман. — Иногда, во время наших разговоров, у меня вообще создавалось впечатление, что он этим делом уже лет тридцать занимается. Если бы не их конфликт с отцом, то думаю, что Александр занял бы одно из наших кресел лет через пять-семь.