А ксива-то знакомая; вместе с Захар Палычем точь-в-точь такую же обмывали. Тайная Канцелярия Его Величества. Вот только у Гачина-Мучинского она, конечно, поскромней была. Не знаю даже как объяснить… то ли потоньше, то ли цвета другого. А вот эта корочка пухлая что батон докторской и явно что свет в себя поглощает.

— Это кто? — спросил Мезенцев, указывая на Агафоныча.

— Нечаев! — тоненько пискнул сенсей. — Вадим Агафонович. Уже ухожу, — с тем он вылез из джакузи и как был в трусах и пене мокрыми ногами пошлёпал в направлении коридора.

— Наш креативный директор, — пояснил я на всякий случай, а на молчаливый вопрос насчёт бутылки шампанского объяснил: — Выходной у него сегодня. Расслабляется человек.

— Понятно.

Борис Борисович повнимательней оглядел люкс, а я повнимательней оглядел Бориса Борисыча. Вампир, сука! Кабы были в этом мире готические кровососы, то именно так бы они и выглядели. Бледный, как смерть. Скулы острые, так что пораниться можно; губ как будто бы вообще нет. Глазищи светло-серые, цвета панельной многоэтажки сквозь покрытое инеем окно.

Ещё и высокий, зараза, чуть-чуть до Оксанки Стремяновой не дотягивает.

— Итак, Василий Викторович, — я вновь был удостоен вниманием тайника. — Где вам будет удобней переговорить?

— Да давайте прямо здесь, — я указал на столик. — Прошу.

— Спасибо.

Тут Мезенцев прижал палец к уху. Не кивнул, но едва заметно хмыкнул. Ну да, торчащий из уха кручёный провод ему явно не по чину, а вот мини-гарнитурка в самый раз. Выслушав от своих что-то в ухе, Борис Борисыч всё-таки присел за стол. Тут же взял вазу и начал крутить её в руках. То ли жучок искал, а то ли любовался.

— Надо бы цветы поставить, — сказал он. — Нехорошо.

Ну охренеть теперь, конечно. Это меня за пустую вазу в люксе так прижали?

— Мы под арестом? — не стал я ходить вокруг да около.

— А есть за что? — нарвался на встречный вопрос.

— Нет.

— Я так и думал, — тут Мезенцев попытался исполнить что-то типа улыбки, но в его исполнении один хрен получался оскал. — Вас-и-и-иилий Ви-и-и-икторович, — нараспев повторил он моё имя. — Должно быть вам уже известно, что все билеты на предстоящий круиз выкупил некто, кто пожелал остаться неизвестным?

— Конечно, — кивнул я.

— Ну так вот он и останется неизвестным. И для вас, и для всей вашей команды. Вопросы задавать нельзя, пытаться что-то узнать иными способами нельзя, разговаривать с гостями на сторонние темы возможно только если разговор был инициирован гостями. Ну… это должно быть вам известно по простейшим стандартам сервиса. Но дальше: руководящему составу самовольно покидать теплоход нельзя, приводить на теплоход сторонних людей нельзя, общаться с прессой нельзя категорически.

— А что же в таком случае можно?

— В таком случае можно исполнять свою работу. Вы же ресторатор, насколько нам известно. Вот и ресторируйте. Остальное вас, простите за грубость, волновать не должно. О том, что люди с вами поплывут серьёзные, говорить, надеюсь, не стоит. Охрану можете распускать. Безопасностью гостей займётся непосредственно Канцелярия…

Тут Мезенцев снова завис с пальцем в ухе.

— Во-о-от, — протянул он. — Ваш капитан уже в курсе, и уже координирует с нашими людьми конвой.

— Какой конвой?

— На всякий случай мы приставим к «Ржевскому» несколько катеров охраны. Что ещё? Все средства связи придётся либо сдать, либо установить специальный софт. Мы не скрываем, что будем вас подслушивать; это выбор каждого.

Борис Борисыч наконец-то отстал от вазы и тяжко вздохнул. Первая его человеческая эмоция на моей памяти.

— Поверьте, нам тоже всё это не нравится, и вместо проверенных годами людей приходится работать с вами, — сказал он. — Почему? Даже нам не всё известно. Так. Позвольте поинтересоваться, Василий Викторович, вы действительно собираетесь кормить гостей аномальными продуктами?

— Действительно собираюсь.

— Откуда они у вас?

— С чёрного рынка, — не раздумывая ни секунды выпалил я.

Не надо юлить, и не надо уходить от вопроса. Наверное. Если бы мне что-то инкриминировали, то так бы и сказали. Наверное. А на связь с чёрным рынком при таких обстоятельствах просто-напросто закроют глаза… наверное…

— Допустим, — кивнул Мезенцев. — Следующий вопрос: почему на борту столько итальянцев?

Оп-па…

А не по их ли душу пришли тайники? Может быть такое, что наша Канцелярия сотрудничает с ихней ля Канцелярио? Или что у них там похожее по смыслу?