Ни с того ни с сего речь зашла о подписании атлантической хартии, которая состоялась на борту военного корабля «Prince of Wales». Сперва. Потом безо всякой логики Эммануил Петрович переключился на рассказ о брюссельском саммите, который из-за народных волнений тоже прошёл на борту корабля. Затем Его Величество прослушал о переговорах между Южным и Северным Йеменом. Где состоялась эта встреча? Ну конечно же!

— … в нейтральных водах, на борту круизного лайнера, — сказал профессор, а затем прокашлялся и задумчиво уставился в потолок, что означало внеплановое отступление от материала. — Вообще, знаете, Ваше Величество, встречи арабских лидеров по сей день крайне часто происходят на яхтах. Меньше риск утечки информации, нейтральная территория, да и неформальная обстановка способствует сближению позиций.

И вот тут у Николая Николаевича впервые возникла мысль о том, что его в чём-то убеждают. Но в чём именно? Кто? И зачем?

Масла в огонь подливало то, что буквально на носу у Величества были трёхсторонние переговоры Москва-Лондон-Мак Брайан. Переговоры секретные и, что называется, без галстуков.

И так уже было сделано слишком много публичных заявлений, а слово всё ж не воробей, и надо бы поосторожней следить за базаром. Несомненно, напряжённость была. Но риторика ещё не сменилась на слишком острую, и пока ещё существовала неиллюзорная возможность замять всю эту историю. Прийти к какому-то соглашению, и потом публично разыграть всё так, чтобы никто не потерял лицо. В этом были заинтересованы примерно… м-м-м… все участники назревающего конфликта.

— Спасибо, Эммануил Петрович, — поблагодарил Величество за урок и вышел прочь из библиотеки.

Уже сейчас он начал крутить в голове слова Мак Брайана о том, что если бы не переговоры он бы с удовольствием посмотрел на Империю с разных уголков и покатался на…

— Как его? — нахмурился Николай Николаевич, прищёлкивая пальцами. — Кажется, «Ржевский»?

Да-да, точно! Именно так! Та смазливая актрисулька, что периодически залезала ирландскому принцу в постель; это именно она рассказала ему про круиз. Как эти разговоры дошли до самого Императора? Легко и просто. В последнее время он проводил очень много времени вместе с Мак Брайаном, и понятное дело, что мужчины общались не только о деле.

Так что Николай Николаевич уже не раз слышал о молодом поварёнке с забавной фамилией, — как её там? — который избрал своим коньком готовить из аномальных продуктов. Сперва ужин у Волконских, после которых князь свёл Императора с Мак Брайаном, а теперь ещё вот — круиз задумал.

И где только продукты берёт? А не натравить ли на сопляка проверку?

— О! — радостно воскликнул родной дядя Императора, когда тот вошёл в гостиную. — Здарова, племяш!

Тоже, кстати, Николай, вот только Павлович. Дядя вот уже как два года сложил с себя полномочия регента и теперь, по собственным словам, «навёрстывал упущенное». А именно — играл в приставку. Несмотря на сорок с небольшим лет, детство в заднице у Николая Палыча играло как ни у кого другого.

Вот и сейчас — сидит в позе лотоса на диване, вцепившись в джойстик, а рядом на кофейном столике остывает обед.

— Ух, — вырвалось у Величества, когда он посмотрел на экран.

Играя за лысого киллера со штрих-кодом на затылке, его дядя в режиме стелс крался по палубе вслед за ничего не подозревающим матросом.

— Э-э-э…

— Ладно-ладно, — ухмыльнулся Николай Палыч. — Не буду соблазнять Ваше Величество детскими забавами. Выключаю, — поставил игру на паузу и переключил на рандомный канал, на котором…

«Да что за чёрт?!» — ударился в панику Величество. Прямо сейчас по телевизору шёл небезызвестный фильм про выборы губернатора и агитацию с борта теплохода. Слишком много совпадений, ну прямо чересчур уже.

— Племяш, ты что-то бледный, — дядя выпутался из узла собственных ног, встал с дивана и пристально вгляделся в лицо племянника. — Ты что, опять пожрать забыл?! Ты слышь! Ты мне с этим не шути! Ты с такими нагрузками скоро окончательно себя загонишь! Вон, возьми мою порцию, — Николай Палыч указал на тарелку. — Каннеллони с рикоттой и шпинатом. Были ещё с мясом, но их я уже съел.

— Прости, — чуть не поперхнулся Величество. — Как ты сказал?

— С рикоттой и шпинатом…

— Не-не, до этого.

— Каннеллони.

Бах! — катарсис неудержимым селем обрушился на Его Величество, подхватил, закрутил и понёс в метафорические дали. Покойный отец предупреждал, что так будет. Точнее… не «будет», но «может быть». «Умей отличить совпадение от силы, которая поведёт тебя в нужный момент», — что-то такое он говорил. А ещё про пророчицу говорил и про какую-то… э-э-э-э… калитку?

Признаться, на смертном одре он вообще много чего говорил, и тогда Николай Николаевич принял всё это за бред, а вот теперь. «Не сопротивляйся», — повторял отец, будто одержимый: «Не сопротивляйся».

И да. Кстати. Тот поварёнок с теплоходом. Его фамилия была…

— Каннеллони?

— Я.

— Василий Викторович?

— Так точно.

— Мезенцев Борис Борисович, — представился мужчина так, как если бы я не умел читать, и он только что не тыкал мне в нос ксивой.