К тому же, его люди обязательно свяжутся с ним и продолжат дело. Да те же головастые гики-хакеры, что помогали отслеживать отлёт-прилёт Каннелони. Ребята пускай мягкотелые, но умные и что-нибудь придумают.

Так что это всё лишь вопрос времени. Он вернётся. Он отомстит; но на сей раз будет мстить вообще всем. И жене, и Гио, и сопляку Каннеллони, и каждому, кто посмел встать на их сторону. Он вырежет их семьи у них же на глазах, и всем в мире станет понятно, как опасно перечить Павлу Геннадьевичу.

— Стой, — рявкнул один из тюремщиков и резко развернул Сидельцева на себя. — Тебе и без этого насыпят, — а затем сорвал с него бант. — И так перебор уже…

Затем открыл дверь и втолкнул его в камеру. Внезапно… не в одиночную.

— Оп-па! — расплылся в улыбке Сидельцев, покуда ему расстёгивали руки. — Знакомые все лица! — и ему улыбнулись в ответ.

Нет, ну это уже совсем глупость. И даже связываться ни с кем не надо, его подручные уже здесь. Раз, два, три… десять человек. Чёрт! Да этого ведь вполне хватит для побега, надо лишь немного пораскинуть мозгами и составить план.

Но вот, вертухай закончил с наручниками, дверь за спиной Павла Геннадьевича закрылась, и он шагнул вглубь камеры, потирая запястья. Никаких «вечеров в хату», и даже приветствий не надо. Пускай черти помнят, кто в доме хозяин.

— Х**и радостные такие? — спросил он и решил шутки ради взъерошить волосы ближайшему зэку, но внезапно…

— Отошёл!

Мало того, что мужик шлёпнул его по рукам. Он ведь ещё и с нар дерзнул подняться. И набычиться; с явным вызовом, чуть ли не лоб в лоб.

— О****л совсем, белоснежка? — спросил зэк.

А Павел Геннадьевич не сразу нашёлся, что ответить. Вместо разговоров опять отпустил свой характер, опять начал свирепеть и уже чуть было не двинул мерзавцу в ухо, как ему самому прилетел удар. Хотя… если бы удар! Поджопник. Хлёсткий такой, обидный.

Обернувшись, он увидел, как щерится другой его сокамерник, — весело ему, суке. Двое одного, значит? Ну… сами виноваты.

— Вы чо, твари, совсем страх потеряли? — задыхаясь от ярости спросил Сидельцев.

— Ой, боюсь-боюсь, — послышался голос из-под шконки. — Какую смелую белоснежку к нам подсадили!

— Да вы… Да я…

— Привыкай, белоснежка, — ещё один голос. — Сидеть тебе с нами долго и мучительно.

Ну всё. Месить. Всех месить, и будь что будет. Если изобьют — оправиться и месить заново, до тех пор, пока картина не изменится, другого выхода нет. Кто-то из этих ублюдков слишком поверил в себя и подначил остальных. А кто именно выяснится со временем, и тогда-то он точно не жилец.

Резко обернувшись, Павел Геннадьевич отвёл руку на удар и тут…

— Вот, — протянул ему какую-то бумажку сокамерник. — Дай автограф, что ли? Звезда как-никак.

— Чего?

Трясущимися руками, Сидельцев взял бумажку, которая на поверку оказалась постером. А там…

Ранее.

— Я всё по тому же вопросу, — сказал Джордано ди Козимо. — Но на сей раз буду краток.

Без помощи мадам Сидельцевой, он лично сумел встретиться с питерскими Звеньями. Добрался на Сапсане к полуночи того же дня, ну а пока ехал его… м-м-м… сотрудник как раз закончил всю подготовительную работу и теперь на руках у Джоржано были… м-м-м… материалы.

— Признаться, я думал, что в Российской Империи такое не поощряется, — сказал дон Каннеллони и раскатал по столу постер. — Не мне вас учить и делайте что хотите, но что до всей Цепи… тут я вынужден вмешаться. Случай беспрецедентный и я думаю, что нужно поинтересоваться у других Звеньев, как быть в таком случае.

Господа бандиты-душегубы чуть привстали со своих мест, чтобы получше рассмотреть картинку, а там… там было нечто действительно интересное:

В центре кадра диван. На нём в позе лотоса сидит Павел Геннадьевич Сидельцев в розовой ночнушке и белобрысом парике с двумя игривыми косичками. Внезапно, Сидельцев улыбается, а во рту у него блестят брекеты. Но это всё, как бы, не самое главное. Главное вот в чём:

За спинкой дивана стоят люди.

Много.

Уга-Буга, Матумба и ещё пятеро студентов горного университета, — все как один сомалийцы по происхождению. Каждый одет в белую майку и каждый пристально смотрит на Сидельцева. Над их головами название фильма: «Белоснежка и семь гомов», — а чуть ниже: «Тинто Долбацца представляет».

— Это какой-то фотошоп?

— Ну почему же фотошоп? Господин Долбацца мой хороший приятель, и уже даже отправил мне тизер. Хотите посмотреть?

— Нет!