– Разве ничего нельзя сделать? – спросила я. – Ты же очень талантлив!

– Мне много раз предлагали присоединиться к актерским коллективам. Но я сначала отказывал, потому что все время занимала учеба, а потом поверил Юрансу. Я подумал, что уж режиссер и владелец столичного театра понимает, что говорит. И выступление здесь – это гораздо престижней, чем в других актерских труппах. Вот и отказывал всем, кто предлагал работу.

– Да уж, этот Юранс – бездарь, – вынесла я вердикт. – Ты же видел, как выглядит театр. Снаружи все прилично, но внутри засаленные кресла, побитые молью портьеры, кое-где практически полностью стертая позолота. Понятное дело, что дела у хозяина идут плоховато. Как ему можно было поверить?

– Это потому что раньше Юранс ставил классические Вьюзарские трагедии. Он очень любит эти постановки, но интерес публики к ним все слабее и слабее.

Руан продолжал говорить, а ко мне чуть с опозданием подгрузилась память Илаиды. Вьюзарские трагедии – это истории, в которой муссируются страдания.

Как по мне, больше всего страдают зрители, потому что действий, как правило, мало, и заунывные длинные песни на один мотив о том, как каждый герой переживает экзистенциальный кризис, занимают почти все время. Традиционно в конце Вьюзарской трагедии все герои погибают. Причем, чем страшнее и жестче, тем лучше.

Например, здесь есть своя версия Ромео и Джульетты гораздо более кровавая. Отец местного Ромео, узнав, что сын тайно женился на девушке из вражеского клана, приказывает сыну убить возлюбленную. Ну и тот убивает! А потом заодно и отца, который начинает задвигать, что местная Джульетта недостойна скорби по ней.

Это видит брат, который зарубает самого Ромео, а мать главного героя в ужасе выпивает яд. В этот момент на клан нападают родственнички Джульетты, но Ромео и его отец – самые сильные маги – мертвы. Защищать родовой замок некому. Месть вроде бы свершилась, но бабка Ромео накладывает смертельное проклятье, и все отпрыски из клана Джульетты погибают в корчах. Конец!

Собственно, все классические Вьюзарские пьесы с подобными сюжетами.

– Трагедии?! Удивительно, как он совсем театр не похоронил с такой-то программой! – хмыкнула я. – Это ж кошмар!

– Юранс сначала хотел приучить зрителей к прекрасному, привить им высокий вкус…

– То есть он решил, что его предпочтения, весьма странные, прошу заметить, должны перенять другие? – смеясь, перебила я. – Какая незамутнённость!

– Это же классика… – смущенно протянул молодой актер.

Похоже, ему самому не нравятся трагедии, но заявление директора о высоком вкусе не позволяло высказываться более откровенно.

– Но это непопулярно. По крайней мере, сейчас. Может быть, лет двести назад ныть и страдать на публику было модно, но сейчас такого запроса нет.

– Да, Юранс это понимал, поэтому и поставил то, что больше нравится людям.

– Серьезно? – с сарказмом переспросил Винсент. – Эта не до конца соблазненная дева нравится больше?

– Нет, но на это был расчет… – протянул Руан.

– И он не оправдался, – подвела итог я. – Этот Юранс, похоже, безнадежен. Хозяйственник тоже ужасный.

– Знаете, управлять театром не так просто! – обижено произнес актер.

– Я не говорю, что это просто. Но почему он ничего не делает, раз премьера провалилась?

– А что он может сделать?

– Большую часть суток театр простаивает! Неужели нельзя организовать утренние или дневные спектакли?

– Если уж вечером не ходят, на утренние тем более не будут ходить, – заметил Винсент.

– Так кто говорит о том, что надо ставить этот ужас? Можно организовать сценки для детей. Не для совсем маленьких, для тех, кто постарше.

– Все равно дети через четверть часа капризничать начнут, – предсказал Руан.

– Не начнут! Если им будет интересно, то не начнут.

– И вы можете точно сказать, что именно заинтересует детишек? – снисходительно улыбнулся актер.

– Приключения, магия, путешествия, дружба и любовь!

– А конкретнее?

– Например, эээ… «Волшебная лампа Аладдина!»

– Как-то звучит не очень интересно…

Стало как-то даже обидно. И я на ходу начала перерабатывать сюжет диснеевской версии сказки под местные регалии.

Во-первых, главный герой вместо вора стал наемником. Все же для местного классового общества вор, который женится на принцессе и становится правителем – это слишком прогрессивно.

Во-вторых, колдун Джафар не мог забраться в пещеру, потому что она была зачарована на кровь правителя – Аладдина. Да-да, я сделала Аладдина принцем, которого в детстве потеряли. И лампа изначально принадлежала ему по праву. Джафар изображал поиски наследника, но на самом деле только путал всех, стараясь найти Аладдина быстрее регента.