До конюшни мы с Тилем прошли без происшествий, и только там он все же заговорил:

– Почему ты ему все не рассказала? Он бы поверил, объясни ты ему все. Он же знает о твоей силе, если бы ты рассказала об увиденном в сознании Зигрида, о том, что он решил сдать тебя рыцарям взамен на защиту от работорговцев, у Рафаэля бы и вопросов не возникло.

– У тебя – не возникло вопросов, с Рафом – другая история. А он сделал свой выбор. Мне надоело доказывать свою правоту, когда я ничего плохого не сделала. Как уже говорила, я не совершила ничего, что могло бы пошатнуть его доверие ко мне: следовала правилам, полагалась на него и рисковала по его просьбе. Я ему верила. Он мне – нет. Мне не нужен такой союзник, который будет сомневаться во мне или моих словах в пользу тех, кто ему дороже.

– А Зигрид? Зачем ты ему помогла и продолжила исцеление, когда узнала, что он тебя предаст?

– Своя рубаха – ближе к телу. В его желании защитить то, что ему дорого – нет ничего странного. Я понимаю его мотивы. Понятное дело, что Зигрид бы не стал рисковать остальными ради меня одной. Даже в качестве благодарности. Начни он артачиться, и от поселения не останется и следа. Работорговцы снесут это место, и Раф не спасет, а Зигрид силен лишь в переговорах и достижениях компромиссов. Он ничего не мог предложить, чтобы урегулировать спор. Ничего, кроме меня. И ведь поступил благородно: мог пообещать меня работорговцам, но связался с рыцарями, которые доставили бы меня в столицу, где меня держали бы в платиновой клетке, с принцем в придачу. Если подумать, он мне услугу делает, – хмыкнула я. – Я не держу на него зла и с самого начала знала, с кем связываюсь. Удивилась бы, поступи он иначе.

– И все же, я не могу не согласиться, что мы с тобой сильно рискуем. На снятие ошейников ты отдала много сил. В лесу в таком положении – опасно. Особенно вечером.

– Вариантов не было. Опаснее было бы взять детей и женщин с собой. Будет лучше. если они переждут в безопасном месте. Нам вдвоем будет сподручнее. Снять ошейник только с тебя, а их оставить здесь – я не могла: они бы были порабощены. И тогда снять с них ошейники с активной рабской привязкой без ключа было бы невозможно даже с моей силой. Придется выкручиваться с тем, что есть. Я даже в расцвете сил не особо способная воительница. Куда лучше, когда я едва дышу и не мешаюсь под ногами.

– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал мне Тиль и помог взобраться в седло.

– Рассчитываю на тебя, – улыбнулась я тоскливо и насильно заставила себя зажмуриться, лишь бы не обернуться на деревню, от которой мы стали стремительно удаляться. Лишь бы в последний раз не заметить остроухий силуэт в окне гостевого дома. Ведь я не сомневалась, чей именно взгляд почти физически сейчас прожигает мне спину.

***

– Аста! Проклятье!!! – выругался мужчина от очередного болезненного удара молнии ошейника, когда он собирался ослушаться приказа и сделать шаг в сторону двери. Отдышавшись сквозь стиснутые зубы, эльф посмотрел в окно, которое выходило на дорогу. Именно тогда он заметил уезжающую пару всадников, и реальность обрушилась на него, точно ушат с холодной водой.

Она сделала это. Она правда бросила его. Аста просто… отказалась от него.

«За что? Что я сделал не так? Почему?» – пронеслось у него в мыслях лихорадочно.

«Ему ты поверил безоговорочно. Мне – нет. Вот и вся разница» – так она сказала ему. При этом в ее глазах не было ни испуга, ни волнения, ни стыда, ни вины, какая появляется у тех, кого поймали на лжи. Аста смотрела на мужчину с разочарованием и нескрываемой обидой, точно не она его, а он обманывал ее.

«Почему? Что я упустил? – продолжал он думать. – Это не может быть обыкновенной ревностью. Аста не та, кто стал бы так злиться из-за подобных мелочей. Так в чем же причина? Неужели я ошибался?»

Взгляд сам собой упал на сиротливый шнурок, на котором не так давно висел ключ. Когда он видел его у нее в последний раз? День, быть может, два назад. Где и когда она могла его потерять? Почему смолчала?

«Я бы все равно никуда от нее не делся, что с ключом, что без него, пока на мне ошейник! Ей не было смысла мне врать, если только не хотела обижать меня или намеренно давала ложную надежду, – думал он, но мысль, что Аста намеренно водила его за нос, отчего-то отказывалась усваиваться в его сознании. Поверить в это было еще сложнее, чем в то, что она ничем не примечательный алхимик, коим так упорно прикидывалась. Бездарно прикидывалась, надо сказать. Врать Аста не умеет. – Я бы понял, обманывай она меня несколько дней. Она бы не могла утаить это и выдала бы себя, так или иначе.»

Мужчина нахмурился.

«И все же, ключа нет. Кому-то она соврала: либо Зигриду, либо мне. Другого не дано. Если предположить, что она намеренно ввела в заблуждение Зигрида, для чего ей могло это понадобиться? Уже тогда предполагала, что Зигрид предложит выкупить меня, и подстраховалась, чтобы был достойный повод для отказа?»

Внезапно версия показалась весьма рабочей.

«Не сходится, – тут же отрезвил себя мужчина. – В таком случае, сейчас ей ничего не стоило просто показать мне ключ. Он должен был быть у нее, но Аста бы не бросила меня, забрав мою свободу с собой.»

Думать о том, что она могла из обиды так зло подшутить, не хотелось. Как не хотелось думать, что она играла его жизнью и свободой.

«Выходит, ключа у нее действительно не было, – выдохнул он. – Зигрид не обманул. И все же, она уехала, а я чувствую себя виноватым. Идиотка. Что она себе там навыдумывала? Неужели действительно думает, что сможет продолжить путь без каких-либо проблем в компании лесного эльфа? Тиль, пусть и мужчина, но из крестьянского поселения. Едва ли он будет хорошим воином и защитником.»