Вот и сейчас, магия не стала исправлять побочки болезни, как воспаление и закостенение позвоночника, и расправлялась с причиной – аутоиммунной болезнью, отчего кровь старика с каждым ударом сердца очищалась.

Полагаю, алхимики и целитель, о которых упоминал Зигрид, пытались исправить последствия и лечили кости, игнорируя первопричину. Потому, даже если улучшения были, со временем все возвращалось и становилось только хуже.

И чем чище была кровь, тем ощутимее выравнивалось дыхание старика, а сердце брало спокойный и размеренный темп.

– Что… что ты сделала? – пораженно переспросил Зигрид, искренне поражаясь переменам в себе и тому, что боль уходила. – Это что – наркотик, который притупляет боль?

– Не совсем. Это то, что помогло очистить вашу кровь от болезни, которая и повлияла на кости, – исправила я его.

– Кровь? Причем тут кровь? – подтвердил он мои догадки относительно его былого лечения.

– У вас болезнь крови, которая влияла на кости и позвоночник. Боли и проблемы с подвижностью – лишь последствия. Мое лекарство было направлено именно на лечение крови. Думаю, я выкроила вам еще десяток-другой лет жизни, – улыбнулась я, лишь сейчас осознавая, что заметно устала. Незаметно для себя, я влила в бутылек маны больше обычного, что оказалось ощутимо. Даже голова слегка закружилась. Полагаясь на интуицию, не следует забывать про осторожность. Так, глядишь, для серьезного ранения придется и вовсе все силы отдать. Вот в чем опасность бездумного использования магии, которую я не умею контролировать и не понимаю ее работы. Нужно это исправить.

– Это… невероятно…

– В таком случае, предлагаю вам пересмотреть ваше решение относительно новых рабов, – вздохнула, напоминая себе, что расслабляться рано.

***

– Папа! – с тревогой и волнением бросилась на постель отца Вероника, которая едва не снесла меня с дороги, когда я открыла дверь и вышла из комнаты. Создавалось впечатление, что она все это время провела под дверью в нетерпении, переживая, как бы я не сделала хуже ее отцу. Потому встала, как вкопанная, стоило только Зигриду улыбнуться дочери, без привычной скрытой боли в выражении лица. Глаза девушки наполнились слезами в одно мгновение, а затем она упала на колени перед постелью мужчины, которому, как оказалось, было далеко до «старика». Без мук боли его лицо разгладилось, краски вернулись, и я поняла, что мужчине чуть больше пятидесяти.

Но, несмотря на помощь и искреннюю радость дочери и отца, которые не могли не тронуть даже мою черствую душонку, из комнаты я выходила стремительно, желая как можно быстрее оказаться на свежем воздухе. Настолько, что проигнорировала Рафа, который замер в нерешительности, одновременно не зная, нужно ли последовать за мной или проверить состояние Зигрида.

Этот выбор я предоставила ему. Меня сейчас занимало другое, а именно – возможные проблемы, которых теперь, очевидно, не избежать.

Зигрид согласился оставить рабов себе, невзирая на опасность перед гневом работорговцев. Да, я продлила ему жизнь, но поможет ли это беспомощному мужчине, по-прежнему прикованному к постели? Он, кажется, маг, но каковы его шансы на достойную оборону в его положении? А ситуация не из тех, когда можно списать все на недоразумение. Сомневаюсь, что Вероника прежде так чудила, чтобы вызвать гнев работорговцев, иначе от деревни бы уже места живого не осталось.

А с другой стороны, меня это волновать вообще не должно. После перерождения, да и до него, я никогда не представляла себя героем. И сейчас им становиться не собиралась. Я просто хотела жить, и жить спокойно. Но понимала, что в нынешней ситуации у меня это не получится. Потому в сферу моих интересов и входило добраться до Древа и попробовать изменить положение дел.

Чистый эгоизм, да и только!

Следовало бы прямо сейчас взять эльфа за шкирку и потребовать выполнения обещания: свалить из этой деревни, пока он не успел поговорить с Зигридом и не засомневался. А это произойдет. Он обязательно засомневается, потому что, как и я, черт, даже больше меня осознает всю опасность, которой подвергнется вся деревня, если Зигриду не удастся договориться с работорговцами.

Но, к своему ужасу, теперь и я не могла проигнорировать эту опасность.

Черт! Черт! Твою мать!

Облокотилась на перила на террасе, смотря пустым лихорадочным взглядом в пустоту, и не осознавала, совершенно не чувствовала боли в пальцах, которыми сжимала перила. Деревне нужна защита, но и от Рафа я отказываться не хочу.

Очередной приступ эгоизма. Пусть так, но мне, черт бы всех побрал, нужен этот эльф! Он мне обещал! Обещал…

И вряд ли откажется от своего обещания, но при этом я понимала, что это будет лишь долг. Свое слово не нарушит, даже понимая опасность, в которой мы бездушно оставим деревню.

И я не сомневалась, кто в этой ситуации станет крайней. Есть ли мне дело до ненависти эльфа? Хотелось бы сказать, что нет, но я буду врать лишь самой себе. Ко всему прочему… я сама себя возненавижу, если оставлю все, как есть. Тиль и остальные доверились. Мне. Не кому-то, а мне.

К сожалению, но в этом виновата только я. А родители учили меня нести ответственность за тех, кого приручила.

Насколько же проще была бы жизнь, окажись я в самом деле той циничной и расчетливой стервой, какой хочу казаться.